«Был бы зал для регби — не нужен был джихад» Почему жители Панкисского ущелья воюют за ИГИЛ: репортаж Даниила Туровского

Крупнейшая в мире террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта» к лету 2014 года захватила часть Сирии и Ирака. Сейчас ее бойцы активно продвигаются в сторону Багдада и Триполи. Главными врагами халифата лидер «Исламского государства» (признано в России террористической организацией и запрещено) Абу Бакр Аль Багдади считает США и Россию; на Северном Кавказе, по его мнению, права мусульман подавляются силой.

Один из главных полевых генералов ИГИЛа — Тархан Батирашвили, он же — Умар аш-Шишани и Генерал Рыжая Борода — родился в Панкисском ущелье в Грузии. В детстве он наблюдал, как из Чечни в ущелье бегут мирные жители, а вместе с ними — боевики. В 2008-м Батирашвили участвовал в пятидневной войне в Южной Осетии. Американские власти внесли Шишани в список самых опасных террористов в мире. Вслед за Тарханом Батирашвили, который командует северным фронтом ИГИЛа, из Панкисского ущелья уехали от 100 до 200 человек. Из Сирии Шишани угрожает главе Чечни Рамзану Кадырову: «Когда здесь все закончится, мы еще приедем к тебе, и будем еще более сильными и подготовленными».

Специальный корреспондент «Медузы» Даниил Туровский отправился в Панкисское ущелье, чтобы встретиться с родственниками Батирашвили-Шишани и выяснить, почему местные жители уезжают в Сирию — воевать с неверными.

* * *

Тархан Батирашвили рос спокойным мальчиком в неспокойное время.

Он родился в 1986 году в селе Биркиани в Панкисском ущелье, которое с конца XIX века заселили кистинцы — этнические чеченцы.

Когда Тархану было восемь, началась первая чеченская, когда 13 — вторая. В начале нулевых через перевалы и горные тропы из Чечни в ущелье, скрываясь от войны, перешли тысячи беженцев. Они устраивались жить у родственников — и у тех, кто готов был их приютить. Вместе с беженцами в Панкиси появились боевики авторитетного чеченского полевого командира Руслана Гелаева. В ущелье были организованы дома-лечебницы для боевиков. Там же формировали отряды для новых вылазок в Россию.

В 2004 году первый заместитель председателя правительства Чечни Рамзан Кадыров собирался штурмовать Панкисское ущелье. «Нам в Чечне надоело молча наблюдать за тем, как в Панкиси обучают, вооружают и направляют в Чечню террористов. Этому мы положим конец, если высшее руководство страны отдаст приказ», — говорил он.

На протяжении всего 2004-го грузинские власти проводили в ущелье зачистку. Корреспондент «Новой газеты», побывавший там в конце года, писал, что боевиков в ущелье больше нет.

Сейчас в Панкиси никто открыто с оружием не ходит.

Крупные села ущелья — Биркиани, Джоколо, Омало, Дуиси — находятся в низине. Над ними всегда туман или дымка — во всех домах печки. В ущелье живут примерно 10 тысяч человек; большинство из них — мусульмане-сунниты.

Дом, в котором вырос один из будущих лидеров ИГИЛа, — простой, одноэтажный, серый. От него — недалеко до горной реки. Пересекать эту реку, перепрыгивая с камня на камень, — едва ли не главное развлечение местных детей.

В самом доме все по-спартански. Ковров и телевизора нет; на деревянном полу на одеялах разложены яблоки, капуста и лесные орехи. В просторной комнате Тархана — только кровать, накрытая красным пледом. Над ней на стене висит плакат с фотографией храмового комплекса мечети Аль-Харам — главной святыни мусульман в Мекке, перестроенной в 1950-1970-е отцом Усамы Бен Ладена Мохаммедом Бен Ладеном, владевшим крупнейшей в Саудовской Аравии строительной компанией.

Никаких вещей Тархана в доме не осталось — ни книг, ни одежды, даже фотографий, рассказывает мне его отец Темур Батирашвили. «Тархан все выкинул или сжег, как ему Аллах сказал», — объясняет он.

Грузин (и христианин) Темур выглядит уставшим. Когда говорит — смотрит в глаза и не отводит взгляд. Своего сына последний раз Темур видел три года назад. Они почти не разговаривали. Перед отъездом в Сирию Тархан сказал ему: «Если Путин еще хоть раз выстрелит в Грузии, я вернусь сюда с двухсотысячной армией моджахедов и захвачу Россию».

Темур не понимает своего сына. «Он милый, спокойный мальчик, не верю, что он может кого-то убить», — говорит он. Правда, добавляет Темур, Тархан всегда мечтал стать военным, а в детстве любил строить замки и форты из палок.

Соседка семьи Батирашвили Назо Бургашвили преподавала у Тархана в школе историю. Она помнит его как серьезного парня, который не хулиганил, не ввязывался в драки и прочие «школьные истории». Она не помнит, чтобы Тархан особенно интересовался каким-то историческим периодом. Но помнит, что он был «хорошистом».

Каждое лето Тархан вместе с семьей на четыре-пять месяцев уезжал в горы, в сторону Чечни — пасти скот: в низинах было слишком жарко для животных, рассказывает друг детства Тархана. Там в свободное время Тархан любил играть в карты, особенно в «дурака». А еще, вспоминает его приятель, очень интересовался оружием. С более взрослыми друзьями Тархан часто обсуждал технические характеристики пистолетов и автоматов — и то, как они устроены. «У нас всех были пистолеты и автоматы Калашникова, и гранаты тоже всегда были. Мы ими игрались», — поясняет знакомый Тархана.

В итоге Тархан все-таки стал военным. В 2007 году его призвали в грузинскую армию. Во время пятидневной войны с Южной Осетией в августе 2008-го он служил в разведке — следил за передвижениями российской бронетехники. Но в 2010-м заболел туберкулезом, его комиссовали — так рухнула мечта детства. Примерно в то же время от рака умерла его мать — чеченка и мусульманка. Тархан попытался устроиться в полицию, но его не взяли.

В сентябре 2010 года в дом Батирашвили нагрянула полиция. Тархана не было. Полиция нашла во дворе ящик с патронами. На следующий день Тархана задержали: суд дал ему три года тюрьмы за незаконное хранение оружия.

Знакомый Тархана говорит, что в тюрьме тот «стал фанатиком» — начал читать исламскую литературу. Освободившись, он рассказывал: «В тюрьме сказал себе — если Аллах поможет мне выжить за решеткой, я стану вести джихад во имя Его».

* * *

Тархан вышел из тюрьмы досрочно. Летом 2012 года он уехал в Сирию. Одним из первых проложил туда путь из Панкисского ущелья — сперва добрался до южной Турции на автобусе, а потом перешел границу.

Как Тархан сам рассказывал в интервью сайту моджахедов, в Сирии он оказался по приказу Доку Умарова, в то время — лидера террористической организации «Имарат Кавказ», причастной к взрывам в Домодедово и попытке подрыва «Сапсана». «Определенное время он [Умаров] нас поддерживал финансово, — объяснял Тархан. — Доку тоже сражается ради установления исламского государства. И мы сражаемся ради того же».

В сентябре 2012-го Тархан уже воевал в Алеппо против армии президента Сирии Башара Асада. В одном из боев в черте города его встретил корреспондент The Guardian. Под новым именем — Омар Чеченец — он в тот момент уже командовал группировкой «Джаиш аль-мухаджирин ва аль-Ансар» («Армия эмигрантов и помощников»). Чеченцы, описывал журналист, «выглядели в группировке старше, выше, держали оружие увереннее и дистанцировались от остальных, образуя в отряде отдельную сплоченную группу».

Омар Чеченец отдавал приказы на арабском. Несколько бойцов переводили его слова на чеченский, таджикский, французский, урду. Во время атаки четверо людей Шишани погибли. Двое чеченцев спрятались за стеной. Один из них пальцами достал из своей груди осколок снаряда — и улыбнулся. По наблюдению корреспондента The Guardian, Шишани очень злился: за два дня он потерял десять человек; всего в его отряде было 40 бойцов. 

Спустя год Шишани будет мерять свои потери сотнями. Численность людей под командованием Шишани в 2013-м можно оценить по этому видео: от ста до двухсот новых боевиков присягают Тархану.

Изучая другие видеоролики (чеченские отряды, как и другие группировки, связанные с «Исламским государством», тщательно документируют свою деятельность — чаще всего они снимают казни неверных и обращения для привлечения новых сторонников), можно представить, что думают выходцы из России и Грузии о своей службе в ИГИЛе. В ролике под названием «Захвачена крепость Башара Асада» (выложен в августе 2013-го) боевики купаются в бассейне; один из них кричит «Аллаху Акбар», другой с мостика прыгает в бассейн, потом подплывает к бортику и говорит по-русски: «Вот видите, куфры [неверующие в Аллаха] строят, а потом моджахеды приходят и отбирают. Так что вы там тоже хорошо стройте. Материалы получше выбирайте. Скоро к вам доберемся и отберем». А в ролике «Обращение чеченских моджахедов из Сирии» мужчина в маске по-русски объясняет: «Братья, выходите на джихад. Здесь нету никаких сложностей. Здесь все легко. Здесь братья уходят с улыбками на лице. Каждый шахид уходит с улыбкой на лице». 

Сам Шишани тоже нередко попадает в кадр. То сидит на танке, то снимает на мобильный телефон, как бросают «коктейль Молотова», то выступает перед своим отрядом: «У нас есть реальный шанс распространить закон шариата по земле. На другие государства. Но джихаду нужна поддержка, в первую очередь, деньгами».

* * *

Осенью 2013 года группировка Умара аш-Шишани присягнула лидеру ИГИЛа. «Умаров захотел, чтобы мы дали байат [присягнули] Абу Бакру Аль-Багдади», — объяснял Тархан. После официального присоединения к ИГИЛу карьера Шишани пошла в гору — он стал командующим северного фронта.

«Исламское государство», возникшее на основе нескольких радикальных исламистских группировок и обломках иракского отделения «Аль-Каиды», к тому моменту уже было крупнейшей террористической организацией в мире. Американский правозащитник Джей Секулоу в своей книжке «Rise of ISIS: A Threat We Canʼt Ignore» отмечает: «ИГИЛ более жестокая [организация], чем „Аль-Каида“ — настолько, что „Аль-Каида“ пытается убедить ИГИЛ поменять свою тактику»; «ИГИЛ — самая богатая террористическая группа»; «ИГИЛ контролирует такую огневую мощь и такие территории, каких никогда не было в мировой истории у джихадистских организаций».

Летом 2014 года ИГИЛ объявило о создании исламского халифата на контролируемых радикалами территориях от города Алеппо на севере Сирии до северной иракской провинции Дияла.

В сентябре 2014-го Тархан Батирашвили оказался в списке министерства финансов США из 12 новых фигур международного терроризма. Уточнялось, что помимо руководства боевиками ИГИЛа Батирашвили координирует финансовый сектор организации и руководит военной тюрьмой вблизи Аль-Ракки (в ней, предположительно, содержались иностранные заложники — в том числе, казненные журналисты Джеймс Фоули, Стивен Сотлофф и российский инженер Сергей Горбунов).

Незадолго до этого в сети появилось видео, снятое в ангаре с самолетами. Один из боевиков объяснял: «Это русская техника, которая бомбила наших братьев». Другой говорил: «Это послание тебе, Владимир Путин. Это твои самолеты, которые отправил Башару Асаду. Мы отправим их тебе, помни об этом. И мы с дозволения Аллаха освободим Чечню и весь Кавказ. Исламское государство есть и будет, и оно расширится с дозволения Аллаха. Твой трон уже пошатнулся и находится под угрозой, и падет с нашим прибытием. Мы уже в пути».

См. также: Угрожает ли России «Исламское государство»?

«Эти ублюдки не имеют никакого отношения к исламу, — отреагировал глава Чечни Рамзан Кадыров. — Я со всей ответственностью заявляю, что тот, кому пришло в голову высказать угрозу России и произнести имя президента нашей страны Владимира Путина, будет уничтожен там, где он это сделал». «Кадырову же я хочу сказать следующее: для тебя достаточно и тех муджахидов, которые есть там [в Чечне], но когда здесь все закончится, мы еще приедем к тебе, будучи еще более сильными и подготовленными», — говорил Умар аш-Шишани. Он объявил вознаграждение в пять миллионов долларов за голову Рамзана Кадырова.

В октябре 2014 года агентство Bloomberg сообщило: Тархан по телефону связался с отцом и сказал ему, что «скоро приедет и покажет русским»: «У меня тысячи последователей и будет еще больше». Сам Темур, отец Тархана, уверяет меня, что это ложь — сын ему не звонил.

13 ноября 2014 года Рамзан Кадыров выложил в своем инстаграме фотографию якобы убитого Умар аш-Шишани с подписью: «Так будет с каждым, кому придет в голову угрожать России и чеченскому народу». На следующий день грузинское информационное агентство Frontnews со ссылкой на окружение Шишани сообщило, что тот жив и находится «в халифате, на территории которого раньше существовали Ирак и Сирия». Фотография из инстаграма Кадырова исчезла.

* * *

Вслед за Тарханом Батирашвили с 2012 года воевать за «Исламское государство» из Панкисского ущелья уехали от ста (по данным правозащитницы Меки Хангошвили) до двухсот человек (по данным имама местной мечети). Посол Сирии в России в декабре 2013-го заявлял, что в ИГИЛе воюют около 1700 выходцев из Чечни. Глава ФСБ говорил о 200 выходцах из России на стороне ИГИЛа. Председатель парламентского комитета по обороне и безопасности Грузии Ираклий Сесиашвили заявил: «Сложно остановить процесс оттока к террористическим организациям, поскольку в ряде случаев есть люди, которые, покидая страну, не имеют даже административных правонарушений».

«Нормально, что они едут воевать, — рассуждает имам Хизир из мечети в селе Джоколо. — Если Америка и Россия все могут, почему мы не можем? Нам Аллах говорит, что нельзя оставлять братьев, что должны защищаться и помогать. Некоторые числятся в Турции, но могут быть и там. Флаг Аллаха поднимется, ислам поднимется, это я точно знаю. Я поддерживаю „Исламское государство“. Наша религия ничего плохого не делает. Мы не террористы. Война идет — могли убить и журналистов. Я бы поехал воевать, только болею. Если дойдут моджахеды сюда, я к ним сразу присоединюсь. У меня нет сомнений в этом. Я с воинами Аллаха».

Как минимум пятеро из уехавших вернулись, говорит мне один из жителей Панкисского ущелья, который просит не упоминать его имени. Через него бывшие боевики ИГИЛа передают мне, что не будут общаться с «Медузой», потому что «боятся преследования Рамзана Кадырова — и не только их самих, но и семей», а также преследования грузинских властей — за участие в незаконных бандформированиях.

Этот же житель Панкиси говорит, что одному из вернувшихся — около 30-ти, он решил покинуть Сирию после того, как казнили нескольких журналистов. «Это, по их мнению, не соответствовало идеям ислама и джихада, — рассказывает он. — Они хотели участвовать в войне против убийц мусульман, а не в казнях».

Сколько выходцев из ущелья погибло в Сирии и Ираке — неизвестно. Я нашел в Панкиси трех матерей, лишившихся сыновей в боях за «Исламское государство».

18-летний Омар Куштанашвили из села Омало в конце июля в очередной раз уехал в Турцию на заработки — он трудился там на фабрике по пошиву штор, чтобы хоть как-то обеспечивать семью. «Когда я плакала — он плакал, когда я просила — он делал, — рассказывает его мать Нана Тавишвили. — Он позвонил за три дня до смерти. Сказал, что обязательно вернется». Она говорит, что Омар никогда не интересовался оружием, любил читать — особенно длинные романы. У него было много девушек; про каждую он сообщал, что «она самая, вот на ней я женюсь». В Турции Омар работал после девятого класса, там уже несколько лет жила его сестра. Несколько месяцев назад он сбежал в Сирию, где присоединился к ИГИЛу, а в сентябре 2014-го погиб. Матери некоторое время не говорили о случившемся, но она говорит: «Сердце чувствовало, болело». Она уверена, что Омара завербовали через интернет.

20-летний Гурам Гумашвили из села Дуиси погиб в октябре 2014-го во время боев возле сирийского города Кобани. Его дедушка Борис Гумашвили говорит, что тот исповедовал традиционный ислам, «был мирным», никогда не рассуждал о своем будущем. Как и многие другие, чтобы обеспечивать семью, Гурам работал в Турции. Мать Гурама разговаривать об этом не хочет.

В «Исламское государство» едут, потому что в Панкиси нет работы и нечем заняться, уверяют все родственники уехавших. «Был бы тут хоть зал для регби — не нужен был джихад», — рассуждает вслух Лейла Ачишвили из села Джоколо. 

* * *

Лейла Ачишвили больше года поет только грустные религиозные песни — «для тяжелых времен, когда сердце разрывается». Раньше она выступала в местных ДК с этнической кистинской музыкой. 

Прошлой осенью в Сирии погибли два ее сына — Хамзат и Кхалид.

История Лейлы Ачишвили связана с Умаром аш-Шишани.

Во время второй чеченской войны, когда в ущелье хлынули беженцы и боевики-ваххабиты, Лейла попросила бывшего мужа — богатого животновода (что не очень характерно для этой местности) — вывезти сыновей из Панкиси. Ей казалось, что происходящее плохо влияет на детей — например, они стали всерьез интересоваться исламом. Муж Лейлы отправился вместе с сыновьями в Австрию. Казалось, что Хамзат и Кхалид стали там своими — по крайней мере, выучили язык и устроились на работу. В 2013 году Лейла навещала их — она видела, что ее сыновья «живут комфортной европейской жизнью»; у обоих в то время были беременные жены. 

Первым в Сирию уехал Хамзат. Он заявил матери: «Это важно, там воюют мои братья».

В августе 2013 года Хамзат организовал для Лейлы поездку в Сирию. «Я поехала, но знала, что еду не уговаривать; знала, что он не вернется», — рассказывает она. Лейла отправилась к сыну с большой сумкой; в нее она положила все, что любит Хамзат: жижиг-галнаш (чеченское национальное блюдо — кусочки теста с говядиной), арбузное варенье, натуральный мед (она думала, что тот сильно похудел), аджику, овечий сыр, кукурузную муку, немного чеснока с огорода. А еще Хамзат попросил мать прихватить чурчхелу — гостинец для Умара аш-Шишани. 

Дорога на автомобиле заняла четыре дня. Все это время Лейлу сопровождали мужчины из ИГИЛа, которые постоянно менялись («арабы, черные, не говорили по-русски», — вспоминает Лейла). В Турции женщина ночевала рядом с городом Газиантеп, расположенного почти на границе с Сирией — в заброшенном доме, который использовался как госпиталь для боевиков ИГИЛа. 

В Сирии Лейлу встречала толпа вооруженных чеченцев; среди них был и ее сын. Лейлу посадили в бронированный джип, который Хамзату дал Умар аш-Шишани, чтобы тот довез мать в целости и сохранности. На заднем сидении автомобиля сидела девушка — новая жена Хамзата. «Такую красоту в жизни я не видела», — вспоминает Лейла. Хамзат объяснил, что познакомился с девушкой в интернете. Его женой оказалась Седа Дудуркаева — дочь чеченского главы УФМС Асу Дудуркаева (в ноябре 2013 года Кадыров уволил его с выговором: «Являясь руководителем одной из важных структур, [он] не имеет морального права говорить с подчиненными о морали и нравственности, патриотизме и религии. Его родная дочь находится в рядах ваххабитов и бандитов, проливающих кровь мирных граждан, взрывающих исламские святыни в Сирии»). Хамзат отвез мать к себе домой — в пригород Алеппо. 

На следующее утро Хамзат сказал матери, что они должны сходить на базар за мясом, поскольку он пообещал своим друзьям-моджахедам, что его мама приготовит хинкали. «На базаре все было черное — и женщины в черном. Там чувствовался запах смерти», — вспоминает она. Вечером Лейла готовила хинкали. А потом в доме появился Умар аш-Шишани.

Генерал Рыжая Борода интересовался настроениями в Панкиси — и отношением местных к грузинским властям. Про дела в Сирии он с ней не говорил. Лейла отдала ему чурчхелу; Умар поблагодарил ее и ушел.

На стене в доме Лейла обнаружила бумаги со списком смертников, который составил сам Шишани. В нем было больше 200 человек. «Если кто-нибудь [из новичков] в него не попадал — плакали. Значит, Аллах их не любит», — рассказывает Лейла. Спустя пару дней в доме случился праздник: боевики веселились и восклицали «Молодцы! Молодцы!» Хамзат показал матери на телефоне фотографии братьев-чеченцев. В тот день они сели в автомобили, начиненные тротилом, и взорвали себя возле кордонов рядом с аэропортом «Маннах» вблизи Алеппо. Благодаря этому боевики ИГИЛа смогли прорваться внутрь здания и вскоре взяли аэропорт. 

В Сирии Лейла старалась все время быть рядом с Хамзатом. Она пыталась понять, почему он здесь — и спрашивала его об этом напрямую. «Это моя мужская обязанность, я должен помогать братьям», — объяснял он. «Каким братьям? Мусульмане убивают мусульман», — говорила она. «Бесполезно было разговаривать», — добавляет Лейла. Вскоре она уехала домой. 

Через несколько дней после того, как она вернулась, ей из Австрии позвонил младший сын Кхалид. «Мама, Хамзат стал шахидом [смертником], не волнуйся», — сказал он. Через некоторое время Кхалид тоже уехал в Сирию. Жена Кхалида рассказала Лейле, что после смерти Хамзата он впал в депрессию и заявил, что не останется в Австрии. Она обещала прислать Лейле фотографию, на которой ее младший сын сидит возле могилы брата. 

Кхалид погиб меньше чем через два месяца. «Как он мог погибнуть? Здоровый, метр восемьдесят два!» — спрашивала она. Тело ее младшего сына не нашли — только его кошелек, где лежали 800 долларов. Однажды ночью в дом Лейлы в селе Джоколо явился неизвестный человек, который вернул ей эти 800 долларов и исчез. В селе ходят слухи, что Кхалид участвовал в бою за тюрьму в районе Алеппо: штурм был неудачным, но Кхалид бросился внутрь — больше его не видели.

Вдова Хамзата Седа Дудуркаева (дочь чиновника из Чечни) некоторое время продолжала общаться с Лейлой по скайпу. Лейла звала ее в Джоколо и обещала заботиться о ней как о своей дочери. Однако вскоре Седа перестала выходить на связь, а недавно Лейла узнала, что жена ее сына — теперь супруга Шишани. 

«Когда в Чечне была война, защищали свою землю, своих дочерей, женщины брали оружие, дети воевали, но кого они сейчас едут защищать? — говорит мне Лейла. — Что за война? Я не понимаю, что это за война». Она листает фотографии на телефоне. Вот грустный Хамзат из машины смотрит на сирийские улицы; вот он с матерью в обнимку — оба в черном; вот маленькие Хамзат и Кхалид в Австрии. Тут еще и фотографии ее внуков — сыновей Хамзата и Кхалида. Они родились, когда их отцы погибли на непонятной войне.