Skip to main content
  • Share to or
Полицейские пытаются задержать Юлию Галямину во время акции 12 июня 2017 года на Тверской улице
истории

«Он попал мне по зубам, я потеряла сознание» Интервью активистки Юлии Галяминой. После удара омоновца на акции 12 июня она неделю лежала в больнице

Источник: Meduza
Полицейские пытаются задержать Юлию Галямину во время акции 12 июня 2017 года на Тверской улице
Полицейские пытаются задержать Юлию Галямину во время акции 12 июня 2017 года на Тверской улице
Евгений Фельдман для кампании Навального

12 июня в центре Москвы прошла несанкционированная акция против коррупции. Вышедших на Тверскую улицу протестующих (в основном молодых людей) задерживали сотрудники ОМОНа и Росгвардии — всего в Москве задержали более 850 человек. Полицейские действовали жестко и применяли силу. Самые тяжелые повреждения получила активистка, борющаяся с программой реновации жилья в Москве Юлия Галямина. Она неделю пролежала в больнице с сотрясением мозга. «Медуза» связалась с ней сразу после выписки и попросила рассказать о случившемся.

— На акции 12 июня вы пошли на Тверскую улицу?

— Сначала я пошла на [проспект] Сахарова — туда мы позвали людей, которые боролись против реновации. Мы не могли поступить как [оппозиционный политик, вдохновитель акции Алексей] Навальный — просто резко поменять место, это неуважительно по отношению к соратникам.

Я пообщалась на Сахарова с людьми, потом мы с мужем пошли на Тверскую — акции, которые соответствуют твоим идеям, пропускать нельзя. Мы вышли к Успенскому переулку, там было много людей, молодых в основном, они ходили по кругу, пели песни — Цоя, Шевчука, «Гражданскую оборону». Уже хотели уходить, и тут начались задержания: молодых людей выхватывали по одному из толпы, все остальные разбегались. Все это неприлично выглядело — и с точки зрения самих задерживаемых тоже, потому что они совершенно не пытались защитить своих соратников. Я попыталась построить цепочку, научить таким вот мирным путем показывать свое несогласие с задержаниями. Они не смогли — испугались, отпускали руки и убегали.

— Вы имеете в виду, что люди пытались сцепиться локтями?

— Да, как обычно. Я стояла в такой цепочке, мы пытались [отбить у ОМОНа], тех, кого задерживали. Когда вытягивали по одному молодых людей, я вставала на пути [полицейских] и требовала, чтобы они делали все, что нужно по закону о полиции — предъявляли законное требование, разъясняли наши права. Они этого не делали, у них и жетонов не было — все спрятаны под бронежилеты, а это запрещено законом. В какой-то момент налетели товарищи из Росгвардии или из ОМОНа, цепочка стала распадаться, нас потянули, и один из них просто со всего маху дал мне в лицо кулаком.

— Он по вам целился целился или просто махал кулаками без разбора?

— Нет, он целился в меня — это было видно — не локтем, не ладонью, а кулаком. Он попал мне по зубам, я потеряла сознание на пару минут, очнулась уже на земле, рядом был муж, прикрывал меня. ОМОН кругом, мы встали. Они стали нас снова оттягивать, мужа поволокли и ударили о бордюр, меня тоже понесли. Видимо, в этот момент я получила еще и растяжение ушибленного места — у меня ушиб грудной клетки.

Потом всех поставили стену лицом к автобусам, расставив руки, ноги. Я опять начала требовать, чтобы все было по закону. Им это надоело, видимо, и они сказали, что я не задержана. Но я увидела, что моего мужа начали бить [в отместку], я вернулась и сказала, что тоже буду задержанной, и пойду в автозак с мужем; стала протискиваться, но меня оторвали от автобуса и вытолкнули обратно на площадь.

— Чем били вашего мужа?

— Ногами, коленями, руками. Знаете, у него по всему телу гематомы. И когда в автобус швыряют, сзади под колени бьют. Когда уже началась зачистка площади [от протестующих], я села на скамейку, вызвала скорую, и меня увезли. Неделю пролежала в Боткинской больнице, меня выписали на долечивание, я 20 июня улетаю в санаторий.

— Какой у вас диагноз?

— Закрытая черепно-мозговая травма, она еще не компенсировалась. Челюстно-лицевая травма, подвывих трех зубов — по-русски говоря, шатаются, могут не прижиться. Травма мягких тканей головы, лица, левой части тела, где ребра. У меня были достаточно сильные боли — головные и в теле.

— Как у вас сейчас самочувствие?

— Получше, конечно, чем было, туман в голове рассеялся, но выходить на улицу пока довольно тяжело. Дезориентируешься, голова кружится. И, конечно, стресс, психологически довольно тяжело, нервное состояние. Но, в принципе, жить можно.

— А что с вашим мужем?

— Он пошел в травмпункт, у него зафиксировали много ссадин. Я думаю, у него тоже было легкое сотрясение, просто он не пошел его снимать, решил, что ничего страшного, пройдет.

— Сколько его продержали в ОВД?

— Около пяти часов. У него протокол по статье 20.2 [КоАП — «Нарушение порядка проведения митинга»]. Мы завтра подадим заявление в Следственный комитет. Наше дело по избиению взято на контроль Советом по правам человека при президенте. Мне непосредственно звонил [член совета Николай] Сванидзе; [глава совета Михаил] Федотов дозвонился в больницу по моему поводу. Мы очень надеемся, что этот случай не останется без внимания, и тот человек, который меня избил, будет наказан. У нас очень хорошая бригада адвокатов, мы сейчас просим всех, кто снимал или был свидетелем, написать нам.

— Как вы думаете, сотрудник, который вас ударил, знал вас в лицо — или, просто увидел активного участника митинга и решил его нейтрализовать?

— Это не он решает, была команда. Решают не сами омоновцы, а начальник, который сзади стоит и командует.

Могут быть две причины, почему он скомандовал на меня. Возможно, это связано с моей общественно-политической деятельностью, но, может, они просто увидели, что стоит опытный человек, который умеет вести себя на несанкционированных акциях. Я на них хожу с 1988 года — конечно, им такие люди не нужны на акции. Там была молодежь, которая вообще не понимала, как себя вести, не знала права свои. Держались безропотно — это не совсем то, что нужно. При этом мы не совершали никаких правонарушений, просто стояли как другие граждане и пели песни.

Евгений Берг

  • Share to or