Феминизм и гангстеры вместо песен и танцев. Сериал Netflix «Сакральные игры» показывает Индию по-новому

В июле Netflix выпустил свой первый оригинальный индийский сериал — экранизацию бестселлера «Сакральные игры» писателя и журналиста Викрама Чандры. Чандра живет то на родине, то в США, поэтому, несмотря на индийский антураж, экранизация его книги получилась американской по драматургии. По просьбе «Медузы» кинокритик Егор Москвитин посмотрел первый сезон целиком и рассказывает, чем «Сакральные игры» могут быть интересны зрителям далеко за пределами Индии.

Пять лет назад самый важный сериал Netflix — «Карточный домик» — начался с закадрового, но все равно шокирующего убийства пса. То ли случайно, то ли сознательно «Сакральные игры» открываются похожей сценой. Из окна высотки в Мумбаи падает собачка местной кинозвезды, и на этот раз Netflix не стесняется показать все подробности смерти. Оставленный животным кровавый след тут же рифмуется с человеческим: по полу в бункере ползет умирающая девушка, которую вот-вот добьет похожий на индийского Аль Пачино мужчина. Его зовут Ганеш Гайтонд, он — один из двух самых влиятельных мафиози Мумбаи, больше тридцати лет строивший свою криминальную империю.

Расправившись с жертвой, Гайтонд позвонит самому обычному полицейскому Сартажу Сингху и предупредит того, что через 25 дней их любимый город погибнет. С этого момента сюжет «Сакральных игр» раздвоится. Линия с сыщиком Сингхом в поисках правды напомнит зрителям о фильмах Дэвида Финчера и экранизациях детективов Джеймса Эллроя — вроде «Секретов Лос-Анджелеса» и «Черной орхидеи». А хроника восхождения к власти Гайтонда — эпос масштаба книжного «Шантарама» и «Лица со шрамом», в котором реальные (и болезненные для Индии) события переплетутся с биографиями вымышленных гангстеров и их жертв.

Первое, что нужно знать о «Сакральных играх», — здесь не поют и не танцуют. Индийская поп-культура постоянно пытается ворваться в кадр, но авторы нашли остроумный способ ее сдержать, чтобы не смущать иностранных зрителей и показать альтернативную драматургию местным. Герои назначают встречи в кинотеатрах, смотрят сериалы, изучают в поисках улик клипы с ютьюба, ходят на концерты любимых певцов и танцоров и устраивают спектакли на праздниках. Каждая из этих сцен — повод на три-пять минут переключиться со сдержанной американской драмы на экзотический индийский карнавал. Но затем герои как по щелчку вырываются из этого морока: выключают телевизор, уходят из кино, закрывают ноутбук, выбегают из концертного зала.

«Сакральные игры» сняты для всей планеты сразу. Поэтому в первой серии зрителей ждет шутка про Трампа, во второй — ничего не значащее упоминание ИГИЛа, а в пятой — самый настоящий феминистский монолог. И хотя Индия может похвастаться тем, что в ней женщина стала премьер-министром задолго до Великобритании и всей Европы, речь героини все равно звучит как сюрприз.

Впрочем, по-настоящему удивляет другое: то, как откровенно «Сакральные игры» вплетают в свой вымышленный (несмотря на наличие гангстеров-прототипов) сюжет кровавые исторические события, очевидцы и жертвы которых все еще живы. Ключевой пример: в декабре 1992 года в городе Айодхья в штате Уттар-Прадеш была уничтожена мусульманская мечеть Бабри. В ее разрушении участвовали 150 тысяч индусов, лидеры которых считали, что в этих местах родился Рама — легендарный герой эпоса «Рамаяна», — а на месте мечети раньше находился индуистский храм. За сносом Бабри последовали религиозные волнения по всей стране; их кульминацией стали теракты 1993 года в Бомбее (так тогда назывался Мумбаи). Общее число жертв конфликта оценивается в две тысячи человек.

«Сакральные игры» частично возлагают вину за произошедшее на двух вымышленных гангстеров — индуса и мусульманина — и подробно показывают этнические чистки. Как ни странно, во всей Индии пока не нашлось политиков, которых бы шокировал этот сериал. Единственный на сегодняшний день скандал вокруг «Сакральных игр» — петиции нескольких членов крупнейшей в стране оппозиционной партии «Индийский национальный конгресс», оскорбленных тем, что один из героев называет покойного премьер-министра Раджива Ганди нецензурным словом. Политики потребовали суда не только над авторами сериала, но и над актером, однако за свободу слова заступился нынешний глава партии Рахул Ганди — сын того самого Раджива. После его вмешательства петицию отозвали, инициаторы заявили, что «прозрели», а представители суда заверили СМИ, что критика власти в массовой культуре — законное право жителей Индии.

Слияние реальных и вымышленных событий роднит «Сакральные игры» с до сих пор не экранизированным «Шантарамом»: оба произведения — интереснейшие путеводители по особой версии Индии, придуманной космополитами для иностранцев. Флешбеки из биографии Гайтонда наверняка понравятся зрителям больше, чем приключения Сингха. Это сюжет на стыке «Крестного отца», «Лица со шрамом» и недавнего китайского эпоса «Пепел — самый чистый белый», показанного в основном конкурсе Каннского кинофестиваля.

Вот герой воюет с конкурентом за мусорные свалки — источник неслыханных богатств. Вот он находит способ объединить индусов и мусульман в одной банде. Вот он вкладывается в поддельную «кока-колу» и авиакомпанию-лоукостер. Вот он похищает из ночного клуба «трофейную» красавицу, превращая индийский мегаполис в новую Трою. А вот начинает вмешиваться в выборы и политику — тут уже зритель вспомнит не только «Крестного отца», но и «Бригаду». Смотреть эту половину «Сакральных игр» интереснее еще и потому, что в ней допустимы отступления от реализма и психологизма: гангстерский эпос и должен быть похож на фольклорное сказание. Индийская эмоциональность и китчевая режиссура (особенно когда дело доходит до перестрелок) сюжетной линии Гайтонда только к лицу.

По-настоящему сопереживать истории Сингха сложнее — ровно по тем же причинам. Предполагается, что его приключения будут если не индийским «Настоящим детективом», то хотя бы аналогом финчеровских «Семи». От полицейского ушла жена, он может положиться только на неуклюжего напарника, а на работе у него проблемы почти как в «Майоре» Юрия Быкова: коллеги убили безоружного подозреваемого и требуют, чтобы Сингх соврал под присягой. К тому же, в отличие от неуязвимых героев больших романов, его постоянно кто-то бьет и пытает. Но излишний мелодраматизм и индийская актерская техника долго мешают наладить контакт с персонажем.

Чтобы между Сингхом и зрителем все-таки рухнула стена, нужно заметить, что «Сакральные игры» сняты с огромной долей самоиронии. Это по-настоящему постмодернистский сериал. Его герои читают эсэмэски вместе со зрителями прямо с экрана, как в «Карточном домике». Союз беспомощного копа и его юной покровительницы из спецслужб напоминает чуть ли не о «Девушке с татуировкой дракона». Последний диалог двух напарников дотошно воспроизводит финальную речь «Настоящего детектива» — только американцы спорили о борьбе света и тьмы, а у индусов перед глазами прекрасный океан и горы мусора на берегу.

Почти каждый эпизод «Сакральных игр» начинается с какой-нибудь остроумной зарисовки, не связанной с общим сюжетом ни стилистически, ни по смыслу (так делали и в сериале «Во все тяжкие»). В одной из этих сцен напарник Сингха вместе с женой и двумя детьми смотрит за ужином телевизор. Отец ругает сыновей, жена-домохозяйка ругает мужа в майке-алкоголичке, на экране пляшет красотка. Происходящее похоже на скетч из программы «Наша Russia», но благодаря этой веселой сцене зритель наконец-то разглядит трагедию второстепенного героя. Таких сокровищ в сериале много, главное — не относиться к нему слишком серьезно. К тому же, «Сакральные игры» с нами надолго: первый сезон не успевает экранизировать и четверти книги — а съемки второго стартуют уже в сентябре 2018-го.

На Netflix сериал можно посмотреть с индийской и английской звуковыми дорожками и английскими и русскими субтитрами.