Дети высланных при Сталине москвичей не могут вернуться в город, где жили их родители. Хотя по закону имеют право

30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Спецкор «Медузы» Илья Жегулев нашел людей, чьи родители были несправедливо осуждены и высланы из Москвы, а потом реабилитированы. По закону они имеют право получить жилье там, где жили их родители. Но в Москве это не работает. Как выяснилось, федеральный закон о жертвах политических репрессий находится в противоречии со столичным законом, где говорится, что социальное жилье в Москве могут получить только те, кто уже там живет.

В октябре 2018 года Мосгорсуд отклонил заявления трех жертв политических репрессий — Елизаветы Михайловой из Владимирской области, Алисы Мейсснер из Кировской области и Евгении Шашевой из Республики Коми. Все они добивались права встать в очередь на получение социального жилья в Москве — и всем было отказано.

Елизавете Михайловой 70 лет. Когда-то ее родители жили в поселке Вешняки, сегодня это район на окраине Москвы. Сейчас она живет в 250 километрах от Москвы, в Золотковском разъезде (Гусь-Хрустальный район Владимирской области). В доме плохо ловит телефон, поэтому чтобы поговорить с «Медузой», ей приходится идти на опушку леса. «Родители были порядочные, честные люди. Отец оканчивал военно-химическую академию», — рассказывает Елизавета Михайлова. В 1939 году ее отца Семена Михайлова назначили, по ее словам, представителем Совнаркома в Азербайджане, но в этой должности он не успел проработать и нескольких дней — его арестовали по обвинению в подготовке к контрреволюции, приговорили к восьми годам лишения свободы и отправили в Магадан. В 1946 году он вышел из лагеря со справкой, запрещающей проживание в «режимных местностях», включая Москву и Московскую область. Михайлов поселился в Кишиневе, а его жена приехала к нему туда из Москвы. В 1949 году Семена Михайлова снова арестовали и отправили в лагерь в Красноярском крае. Всего он отсидел 15 лет. В Москву Михайлов, его жена и две дочери уже не вернулись, поселившись во Владимирской области.

Впоследствии Михайлова реабилитировали сразу три страны, потому что его судили на территории современных Азербайджана, Молдавии и в России. «В 1956 году папу реабилитировала полностью генпрокуратура СССР и военная прокуратура. В 1990 году его [посмертно] реабилитировала прокуратура Азербайджана и прокуратура Молдавии», — говорит Елизавета Михайлова.

Статья 13 принятого в 1991 году федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий» дает реабилитированным лицам и их детям право вернуться в тот город, где их семья жила на момент репрессии. Это касается членов семей, живших с несправедливо осужденными до применения к ним репрессий, а также детей, родившихся в местах лишения свободы, в ссылке, высылке или на спецпоселении. Поскольку Михайлов был выслан из Москвы, именно в Москву его семье, по идее, можно было вернуться. Однако, когда несколько лет назад Елизавета Михайлова решила воспользоваться этим правом, московский департамент городского имущества отказался поставить ее на учет как нуждающуюся в социальном жилье — сославшись на городское законодательство.

«Обратились в военную прокуратуру, затем в ФСБ, везде нам сказали — вы должны вернуться в Москву. С тех пор возвращаемся. Прокуратура говорит, что вам положено. А Москва — послала в суды. С тех пор они с нами судятся и судятся. Это не мы судимся, а они. Они не хотят выполнять закон», — говорит Михайлова.

В Москве с 2006 года действует закон № 29 «Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения». В статье 8 этого закона указано, что право на социальное жилье имеют люди, прожившие в Москве не меньше десяти лет до момента заявления о своих правах льготников. То есть по этому закону, чтобы претендовать на социальное жилье в Москве, семья Михайловых сначала должна не меньше десяти лет прожить в столице. Так столичный закон вошел в противоречие с федеральным законом о реабилитации жертв репрессий.

«Москва — единственный российский регион, который не учитывает особый статус реабилитированных лиц и предъявляет к ним общие требования постановки на жилищный учет, — рассказывает „Медузе“ адвокат трех семей репрессированных Григорий Вайпан. — [Елизавета Михайлова] обратилась к нам, потому что нарушаются ее конституционные права. Но чтобы пойти в Конституционный суд, мы должны исчерпать все остальные способы».

В прошлом году Елизавете Михайловой удалось с первой попытки выиграть в Пресненском районном суде города Москвы. Судья Юлиан Лебедев признал незаконным распоряжение департамента городского имущества об отказе в постановке Елизаветы Михайловой на учет. И указал в решении, что реализация права, гарантированного федеральным законом о реабилитации, «исключает» применение московского закона. Однако вскоре решение было отменено Мосгорсудом — со ссылкой на московский закон 2006 года. После этого адвокаты Елизаветы Михайловой подали заявление в Мосгорсуд, чтобы оспорить сам закон «Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения» и те его статьи, которые не дают семьям репрессированных претендовать на жилье.

Мосгорсуд снова отказал, сославшись на то, что в 2010 году он уже проверял московский закон и выявил, что он не противоречит федеральному.

«Нам нужно будет подать частные жалобы на эти определения, они будут рассматриваться около двух месяцев, — говорит адвокат Вайпан. — Если определения оставят в силе — что вероятно, так как рассматривает такие жалобы тот же Мосгорсуд, то после этого сразу подадим жалобы в Конституционный суд».

По словам Вайпана, за последние восемь лет ни одному иногороднему реабилитированному, чья семья была выселена из столицы из-за политических репрессий, не удалось встать в Москве на жилищный учет. Возможно, те, кто подал заявление до 2006 года, успели получить жилье — такой статистики не велось.

Алиса Мейсснер, которой сейчас 68 лет, получила справку о реабилитации родственников относительно поздно, в 1996 году. Ее семья до войны жила в доме на улице Чаплыгина, в самом центре Москвы. Она рассказывает, что ее бабушка была родственницей знаменитого фармацевта и парфюмера Владимира Феррейна, а дедушка работал в аптеке провизором. В 1941 году всю семью сослали как лиц немецкой национальности в Казахстан, где дедушка умер уже на следующий год. Остальные выжили, и после войны маму Алисы Мейсснер вместе с сестрой отправили на лесозаготовки в Кировскую область, где они и остались.

Когда Мейсснер выдали справку о реабилитации, ей никто не сказал, что у семьи есть право на возвращение в Москву. С 1996 года она пыталась вернуть себе хотя бы утраченное имущество, но полученная через три года компенсация оказалась меньше, чем деньги, потраченные на адвоката, — 4000 рублей. Даже эту сумму московское правительство отказалось платить, сославшись на то, что с момента реабилитации прошло слишком много времени. Позже Мейсснер узнала, что имеет право претендовать на возвращение в Москву, и с тех пор началось хождение по инстанциям и судам уже в Москве.

Сейчас Алиса Мейсснер продолжает жить в поселке Рудничный Верхнекамского района Кировской области и уже мало верит, что ей удастся победить и добиться права на переезд в Москву: «Так здесь и помрем все».

Однако даже если все же детей репрессированных в ближайшее время поставят в очередь на получение социального жилья, непонятно, сколько в ней придется стоять. Чтобы получить какую-то статистику, Григорий Вайпан направил запрос в Комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий. И как следует из официального ответа, сейчас на учете стоят 300 семей, из них 91 семья — иногородние, успевшие встать на учет до появления московского закона 2006 года. Ни одна из этих 300 семей с 2006 года жилье не получила.

В пресс-службе департамента городского имущества «Медузе» сказали, что репрессированных граждан или их родственников могут признать нуждающимися в жилых помещениях только «в общем порядке». Представитель департамента сослался на тот самый закон «Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения», по которому претендент на социальное жилье должен жить в столице не меньше десяти лет.

«Статистика обеспечения данной категории граждан департаментом городского имущества города Москвы не ведется, в связи с чем сообщить точное количество семей данной категории, чьи жилищные условия были улучшены до 2006 года и после, возможности не имеется», — говорится в тексте ответа департамента на запрос «Медузы».

Обращения от членов семей репрессированных поступают в правительство Москвы давно, но их немного, поэтому у департамента городского имущества нет четкого понимания, как решать возникшую проблему. Знакомый с ситуацией источник в московском правительстве объяснил, что вопрос о таких семьях оказался «довольно неожиданным» и никогда остро не стоял.