Ольга Филимонова из Петрозаводска с детства мечтала о космосе. Теперь она работает в NASA — а недавно помогла отправить ровер «Персеверанс» на Марс. Вот ее история
Ольга Филимонова выросла в Петрозаводске. Она с детства мечтала о космосе и увлекалась математикой, но не смогла поступить на профильный факультет Санкт-Петербургского университета — и переключилась на филологию. Однако потом уехала по образовательной программе в США и вновь вернулась к мечтам о космосе. Сейчас Филимонова уже больше шести лет работает инженером в NASA. Среди прочего она участвовала в отправке на Марс ровера «Персеверанс», который сел на планету в феврале 2021 года. «Медуза» записала рассказ Филимоновой о «Персеверансе», NASA — и, конечно, об освоении космоса.
В моем детстве многие дети хотели стать космонавтами. У некоторых это быстро перегорело, но у меня желание сохранилось на очень долгое время. Я часто смотрела на звезды и думала о космосе. У меня была подружка, и мы с ней постоянно обсуждали: есть ли жизнь на других планетах, что такое время, существуют ли инопланетяне. Мы очень интересовались этой темой и постоянно придумывали разные теории.
В школе мне больше всего нравилась математика, поэтому после окончания учебы я планировала поступить на математический факультет СПбГУ, а потом посмотреть, кем можно стать. Но мыслей о том, что в России я смогу работать в космической сфере, у меня не было — мне просто хотелось пойти изучать математику.
Поступить туда, куда я хотела, не удалось [из-за экзаменов]. В итоге я подала документы в ПетрГУ — на филологический факультет с углубленным изучением английского языка. Вторым моим любимым предметом был английский, и я решила изучать его.
На пятом курсе университета мы с подругами решили поучаствовать в Au pair program, чтобы поехать в США на год и практиковать язык. Заявку я подала в сентябре-октябре, потом долго искала принимающую семью. В итоге в Штаты уехала в апреле [2004 года], успев сдать госэкзамены, но на защиту диплома так и не попала.
Тогда мне было 22 года. В первое время в Америке было сложно: другая культура, другая среда. Порой посещали мысли бросить все и вернуться обратно в Россию. В основном из-за того, что вся семья осталась там. Но во время работы в семье я нашла подружек, которые тоже были из России, — они меня поддерживали и помогали мне. Помимо них со мной была моя подруга из Петрозаводска.
В первое время я жила в семье в Мэриленде, потом поехала к своей подруге в Нью-Йорк и провела там примерно три месяца. После этого мы решили посмотреть Западное побережье — и отправились в Лос-Анджелес. Там я встретила своего мужа [гражданина США] и окончательно решила остаться.
Чтобы полностью адаптироваться и полюбить Лос-Анджелес, мне понадобилось около шести лет. Основная проблема — отсутствие настоящих друзей. [Только] когда они появились, я смогла полностью полюбить город и наслаждаться жизнью.
В 25 лет я пошла в Community College. Как правило, туда идут люди, у которых нет денег пойти сразу в университет. Там есть возможность учиться бесплатно. Какое-то время я работала кассиром в банке и одновременно училась, но потом нашла работу в [этом же] колледже.
Когда мне было 28, я поступила на третий курс университета UCLA [Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе]. Там была программа для жителей Калифорнии — если семейный доход меньше 70 тысяч долларов в год, учиться можно бесплатно. Поэтому за обучение я не заплатила ни копейки, хотя взяла студенческий кредит, чтобы на что-то жить. Бакалавра я получила по специальности «космическая инженерия» и продолжила учиться в магистратуре. Чтобы оплатить ее — и опять же на что-то жить, — я снова взяла студенческий кредит, который до сих пор выплачиваю.
В UCLA был профессор, который работал в NASA/JPL. А заодно преподавал пару занятий. Это обычная практика в американских вузах — приглашать специалистов, работающих в [профильной] сфере. Он искал себе интернов для работы в NASA — и я обмолвилась, что уже подала заявку на интернатуру онлайн. Он попросил прислать ему резюме — и согласился взять к себе.
Будучи интерном [в JPL], я работала с ионными и холловскими двигателями. Мы проводили эксперименты в вакуумных камерах для проверки двигателей и изучения плазменных эффектов на солнечных батареях.
В NASA со мной работали очень хорошие люди, поэтому под конец учебы я поняла, что хочу остаться там. Тогда я начала стучаться во все двери и искать работу изнутри. В теории я была бы не против поработать и с «Роскосмосом», но, честно говоря, я сейчас не слежу за их работой.
Поначалу меня взяли [в NASA] временным работником — в команду, где мы создавали имитацию космической пыли. Нам нужно было понять, как правильно спроектировать руку космического робота, который должен эту пыль собирать. Потом я работала в группе инженеров, где по запросу ученых мы посылали команды марсоходу «Оппортьюнити».
После этого меня наняли на постоянную работу в проект Mars 2020 в должности мass properties engineer — инженер по свойствам масс. Я собирала данные о каждой детали марсохода «Персеверанс» и корабля, который его туда доставляет: где она [деталь] находится, сколько весит, какие у нее инертные и физические свойства.
Первая часть работы была за компьютером: я делала статистический анализ данных по методу Монте-Карло. Над проектом работало очень много команд — и многим из них требовались эти данные. Например, чтобы рассчитать «стресс» [нагрузку на марсоход], надо знать, где расположен центр тяжести. Эти данные также нужны, чтобы космический корабль мог [безопасно] маневрировать.
Еще я проектировала балансировщики (balance masses). Они нужны, чтобы корректировать центр тяжести корабля. Были даже балансировщики, которые выбрасывались с него — чтобы регулировать центр тяжести во время входа в атмосферу Марса и перед раскрытием парашюта.
Когда марсоход сел [на поверхность Марса], я чувствовала невероятную гордость за себя и всю команду. Не верилось, что у нас это получилось. Мы поставили камеры на марсоход, и когда я увидела кадры посадки, даже всплакнула от счастья. Особенно я была рада, что мои балансировщики на марсоходе не отвалились и выдержали всю тряску.
[Тем не менее] большая часть рабочего времени в NASA/JPL уходит на совещания: это необходимо, чтобы между командами не было дисконнекта. JPL выглядит как студенческий городок со множеством зданий, так что порой приходится много ходить — с одного совещания на другое. В основном рабочий график у всех свободный. Когда у меня родился сын, я приходила на работу с шести часов утра до двух дня. До пандемии я работала в офисе, но сейчас уже год многие работают из дома, в том числе и я.
За год до отправки марсохода я параллельно начала заниматься новым проектом — он называется Europa Clipper. Мы будем отправлять космический корабль на Европу — луну Юпитера. Там мы будем изучать магнитное поле и ледяной покров Европы. Роль у меня та же, что и в проекте Mars 2020; помимо этого я занимаюсь проектировкой некоторых деталей. Дата отправки запланирована на 2024 год.
У NASA есть и множество других проектов. Например, сейчас готовится проект Psyche: [в рамках проекта предлагается] отправить космический корабль на астероид, у которого нет коры. Грубо говоря, это металлический шар, находящийся между Марсом и Юпитером.
Не так давно у нас началась еще одна миссия на Марс — продолжение проекта Mars 2020. Марсоход, который сейчас находится там, будет собирать материалы пород и оставлять образцы в своеобразных пробирках. Второй робот соберет эти образцы, которые потом будут доставлены обратно на Землю.
В будущем мне бы хотелось видеть людей, свободно путешествующих в космосе — как в научно-фантастических фильмах. К сожалению, при нашей жизни такое мы вряд ли застанем. Но, вполне вероятно, мы сможем увидеть космические базы на Луне и, может быть, на Марсе. Уже сейчас на марсоходе «Персеверанс» установлен прибор, который вырабатывает кислород из атмосферы Марса. Вполне возможно, эти эксперименты в будущем позволят нам вырабатывать кислород в необходимых для человека количествах.
«Медуза»