Триггер для Путина Кристина Сафонова рассказывает (максимально) полную историю Pussy Riot — группы, которую уже 10 лет пытается уничтожить российское государство
В 2021 году группе Pussy Riot исполняется десять лет. Все это время российские власти (и им сочувствующие) всячески пытаются остановить ее участников. После «панк-молебна» в храме Христа Спасителя девушки в балаклавах получили знаменитую «двушечку». После акции на финале чемпионата мира — тогда Pussy Riot выбежали на поле в полицейской форме — участников арестовали, а Петра Верзилова вскоре кто-то попытался убить. В последние два года аресты и уголовное преследование группы и вовсе стали рутиной; прямо сейчас в спецприемнике находятся Мария Алехина и Люся Штейн — они держат голодовку. Спецкор «Медузы» Кристина Сафонова рассказывает, кем были Pussy Riot в 2011-м — и кем стали в 2021-м.
«У нас не было времени выбирать, куда ехать. Не было времени собирать вещи. Нам друзья купили билеты, собрали чемоданы. Сейчас я в другой стране, и вся моя жизнь умещается в крохотный чемодан персикового цвета. Все мои 24 года — этот чемодан», — говорит «Медузе» участница Pussy Riot Вероника Никульшина.
За полгода до этого разговора — 7 мая 2021-го — на Красной площади шла генеральная репетиция парада Победы. На другом конце Москвы Никульшина собиралась на съемки своего документального фильма. У подъезда ее ждали пятеро полицейских. «Раз старший сказал — значит есть за что», — объяснил, по словам Ники, задержание один из них. На следующий день суд арестовал ее на пять суток по статье о неповиновении полицейскому.
Арест Никульшина объяснила себе тем, что она «фигурант довольно громких акций» и силовики просто «сделали очень неправильные выводы». «Когда я пыталась снять свое кино, они подумали, что я готовлю акцию», — поясняет она.
Но на этом преследование не закончилось. В июне и июле 2021-го ее задерживали еще трижды. Всего она провела в спецприемнике месяц.
После первых, июньских 15 суток ареста, вспоминает Ника, она не смогла попасть домой: у подъезда дежурил полицейский автобус. А потому вместе со своим молодым человеком, художником Романом Дуровым (псевдоним — 9сука), Никульшина отправилась в срочно снятый на Airbnb дом в подмосковной деревне Новинки. На следующий день туда ворвалась толпа неизвестных мужчин в черных куртках, забрала у пары телефоны, усадила в автобус и повезла в Москву.
«Мы едем, вокруг восемь „эшников“. Нам никто ничего не рассказывает. Рома поворачивается ко мне и говорит: „Ника, что думаешь — уголовка?“ И в этот момент я в первый раз подумала: „Да, вероятнее всего, уголовка“», — вспоминает акционистка.
Но суд в очередной раз признал ее (вместе с Дуровым) виновной в неповиновении полиции и назначил административный арест.
Летом 2021 года в спецприемнике оказались и другие участники Pussy Riot, а также их друзья. Многие — не по одному разу. Поводом для арестов, как правило, были рапорты полицейских, в которых обстоятельства задержания активистов отличались от реальности (это подтверждают видеозаписи, сделанные соратниками Pussy Riot).
Тогда Ника поняла, что ее и других участников группы будут задерживать до тех пор, пока они не уедут из страны или пока силовики «не придумают уголовное дело».
18 июля Ника Никульшина в очередной раз вышла из спецприемника. У ворот ее ждал освободившийся днем ранее Роман Дуров и адвокаты. Не заезжая домой, они поехали в аэропорт. Всю дорогу, утверждает Ника, за ними следили сотрудники Центра «Э».
«Нам пришлось заехать в торговый центр, чтобы восстановить симки. Было тревожно: мы стоим в МТС, а сзади стоят три чувака в [медицинских] масках и снимают нас, — рассказывает акционистка. — Они снимали нас везде, пока мы не дошли до гейта. Видимо, это такая отчетность, что вот: люди свалили из страны».
Сейчас в небольшом чемодане Никульшиной — две книги Юлии Латыниной об Иисусе Христе, «какая-то философия» и «что-то про теорию искусства». Она хотела взять с собой еще Коран, но передумала.
Вся зимняя одежда тоже осталась в Москве. «Я вообще не понимала, что я уезжаю из страны на долгое время», — объясняет Ника по телефону из Грузии.
После череды административных арестов в Тбилиси уехали и другие участники Pussy Riot. В России, по их словам, из группы почти никого больше нет.
Война
На режиссере Таисии Круговых — ярко-красный домашний халат в цветочек. В руке — черно-белый жезл регулировщика. Им она, стоя на обочине, лихо размахивает перед проезжающими мимо машинами. Наконец останавливается серая «Лада»; Круговых спешит к ней.
«У меня просто муж гаишник. Нам не хватает на семью. Просто вся семья пришла ему помогать. У вас нет ничего поесть, может быть?» — обращается Круговых к женщине на пассажирском сидении.
Та молчит, переводит взгляд от Круговых к человеку с камерой (с ней стоит Василий Богатов, тоже режиссер), снова смотрит на Круговых, недоумевает.
Это август 2011 года. В России по инициативе президента Дмитрия Медведева идет реформа Министерства внутренних дел, так называемая переаттестация: милиция становится полицией, количество сотрудников ведомства сокращается. По замыслу властей, все это должно улучшить имидж правоохранительных органов и повысить эффективность их работы — и снизить коррупцию.
Реформу много обсуждают, обращает на нее внимание и уличная группа художников-акционистов «Война», известная дерзкими выступлениями против политиков и силовиков. Она проводит акцию «Дорога-кормилица» с ироничным сюжетом: оставшись без взяток, «обнищавшие в одночасье семьи ментов были вынуждены выйти на трассы, занять посты ДПС и самостоятельно потрошить водителей, на плечах которых традиционно лежала забота о милицейской родне».
На видео с акции Таисия Круговых и с десяток человек, изображающих «милицейскую родню», прямо на обочине, рядом с постом ДПС, накрывают стол. На белой скатерти — соленые огурцы, курица гриль и бутылки с прозрачной жидкостью. Тут же жарят мясо. Раскатывают скалкой тесто на капоте служебной машины (это действие сопровождается криком: «Пирожочки, пирожочки!»). Затем моют машину шваброй, украшают ковром и российскими флагами. Предлагают сотрудникам ДПС еду и выпивку.
«Василий, за твою переаттестацию, давай!» — кричит один из участников акции дорожному полицейскому. Заботятся акционисты и о других патрульных: держат над ними зонты, чистят им обувь. А каждому остановленному водителю эмоционально объясняют: «Мы семья просто. Семья! Помогаем ему деньги зарабатывать. Мы у него на шее сидим».
Дэпээсники выглядят ошарашенно, еду не берут (выпивку — подавно) и за происходящим наблюдают молча, лишь иногда говоря акционистам: «Сейчас в отдел уедете все!»
Для молодых режиссеров Таисии Круговых и Василия Богатова это первый опыт политического акционизма. К арт-группе «Война» они отношения не имеют и познакомились с ее участницами — Надеждой Толоконниковой и Екатериной Самуцевич — только несколько месяцев назад, весной 2011-го. Тогда режиссеры готовили художественный фильм, в котором была сцена с шоплифтингом, и Таисия Круговых хотела поговорить об этом с «кем-то знающим». Знакомый свел ее и Богатова с «Войной», проповедующей «********** [бессучий] ход» — то есть отказ от денег и пренебрежение к законам.
«Мы с ними встретились, сразу же обсудили несколько идей для новых акций „Войны“. А до обсуждения шоплифтерства так и не дошло. Но по крайней мере я своими глазами увидела, как это [воровство] виртуозно делается», — рассказывает Таисия Круговых. А Василий Богатов добавляет, что именно его коллега придумала акцию «Дорога-кормилица».
К тому времени основатели одной из самых успешных арт-групп 2000-х, выходцы из МГУ — Олег Воротников (он же Вор), Наталья Сокол (Козленок или Коза), Петр Верзилов (его называли Поросенком) и Надежда Толоконникова (Толокно) — уже год как разругались. Фактически группа разделилась на две фракции: «питерскую», куда входили супруги Воротников и Сокол; и «московскую», в акциях которой участвовали Толоконникова, Верзилов и Самуцевич (Кэт).
Раскол «Войны» произошел после того, как украинский художник Александр Володарский попытался повторить акцию группы «***** [занимайся сексом] за наследника Медвежонка!». Вместе с соратницей Володарский имитировал половой акт у стен Верховной рады в Киеве. Художника арестовали; он провел полтора месяца в СИЗО. Участникам «Войны» — Верзилову, Толоконниковой и Самуцевич, помогавшим с организацией этой акции, — удалось сбежать.
«Тогда украинские полицейские начали ходить по квартирам, в том числе зашли в квартиру, где были мы. И почему-то это стало крайней точкой, — вспоминает Екатерина Самуцевич. — У Вора появилась идея фикс, что это все из-за нас троих: меня, Пети и Нади. Начались обвинения, что якобы мы сговорились с кем-то, то есть очень странные вещи».
На сайте группы «Война» бывшие соратники Олега Воротникова и Натальи Сокол до сих пор упоминаются исключительно в разделе «Провокаторы и доносчики».
«Мы очень сильно друг друга утомили, — говорит о причинах конфликта Петр Верзилов. — И эта личная усталость, бесконечные ссоры, невозможность договориться привели к тому, что мы поняли, что не можем существовать вместе».
«В какой-то момент было видно, что у Вора и Козы поменялось видение, — рассказывает Екатерина Самуцевич. — Обстановка в стране ухудшалась, и они решили, что, раз так, надо усиливать искусство в сторону радикальности. Уйти от символов, отсылок, иронии. У нас началось достаточно сильное непонимание, потому что я бы не стала переворачивать машины как художественный жест или поджигать что-то. Мне кажется, это уже никакой не художественный жест, это совершенно другое».
О неразрешимых противоречиях с Олегом Воротниковым говорит и Надежда Толоконникова. Она вспоминает, что много обсуждала с Самуцевич права женщин и созданные ими произведения искусства. Постепенно обе пришли к пониманию, что «Война» — «фаллоцентричная», во многом «из-за достаточно патриархального влияния» Воротникова.
«Мы [с Катей] ходили, ворчали себе под нос год или два, — рассказывает Толоконникова. — А потом назрел конфликт, Воротников стал говорить совсем неприятные вещи, типа того, что женщины вообще не могут делать искусство, мы разошлись».
Но конфликты продолжились. «На нас выливалось очень много грязи: что мы не настоящая группа „Война“, что мы предатели и вообще самые плохие люди на свете, — рассказывает Надежда. — Мы поняли, что в такой токсичности не хочется продолжать делать искусство. И мы с Катей вдвоем приняли решение, что просто к чертям собачьим уйдем. Решили начать что-то новое».
11 октября 2011 года в Подмосковье проходил Второй форум гражданских активистов «Последняя осень» — ответ активистов и оппозиционеров «Селигеру» движения «Наши» и недавнему заявлению Владимира Путина о готовности пойти на третий президентский срок.
Одним из организаторов этого форума был Петр Верзилов. Толоконникова и Самуцевич тоже участвовали — они подготовили лекцию о панк-феминистском искусстве. В конце акционистки рассказали, что и в России существует феминистская панк-группа — она называется Pussy Riot. Поставили песню «Убей сексиста», которую за несколько часов до форума записали на детской площадке. И убежали со сцены, чтобы никто не догадался, что Pussy Riot — это они.
Для некоторых из присутствующих это было очевидно. В том числе для Таисии Круговых и Василия Богатова, взявшихся помогать новой группе. В следующие полгода именно они будут фиксировать на видео все акции Pussy Riot. А затем и неожиданный и громкий судебный процесс из-за «панк-молебна» в храме Христа Спасителя, который приведет к появлению статьи об «оскорблении чувств верующих». Эти материалы — а также съемки после освобождения акционисток из колонии — лягут в основу двух документальных фильмов с общим названием «Pussy против Путина».
Но пока, в октябре 2011-го, Круговых слушала первую песню группы и думала: «О, какая прекрасная музыка! Как будто тебя отверткой в голове ковыряют».
Место в истории акционизма
Екатерина Самуцевич — единственный ребенок в семье научного сотрудника и учительницы изо. По ее собственным словам, по жизни она шла «стандартным путем». Окончила школу, затем — Московский энергетический институт, устроилась в оборонный концерн, где несколько лет участвовала в разработке программного обеспечения для подводной лодки.
Однажды, вспоминает Екатерина, ей захотелось чего-то другого. Увидев работы украинского фотографа Бориса Михайлова, она поняла: «Мне надо идти в этом направлении». И вскоре поступила в Московскую школу фотографии и мультимедиа имени Родченко.
В 2008 году, рассказывает Самуцевич, на одну из выставок школы пришла арт-группа «Война», которая искала желающих поучаствовать в их акциях. Работы «Войны» входили в учебную программу, некоторые Екатерине нравились. Она охотно согласилась. «Катя была одной из немногих, кто был заинтересован», — вспоминает в разговоре с «Медузой» Надежда Толоконникова.
Со временем Самуцевич и Толоконникова — на тот момент студентка философского факультета МГУ — подружились. И после ухода из «московской» фракции «Войны» решили работать вместе.
В какой-то момент, рассказывает Круговых, акционистки придумали группу «Московские новости» и хотели провести акцию у одной из станций метро, но с ней «что-то не складывалось». Позже появилась идея сделать панк-группу.
«В чем изначально была идея Pussy Riot? Идея Pussy Riot была — перестать быть группой „Война“, которая являлась мачистской. И сделать группу, которая занимается совсем другими вещами: равноправием, феминизмом, ЛГБТК-проблемами», — формулирует Круговых.
Толоконникова и Самуцевич подтверждают, что желание дистанцироваться от «Войны» во многом повлияло на образ группы — преимущественно женский состав и цветные шапки с прорезями для глаз и рта, скрывающие лица.
Участницей Pussy Riot могла стать каждая. «Не в прямом смысле, а в смысле демократичности, равных возможностей, но все-таки с учетом взглядов. Это должны были быть женщины и желательно с феминистским взглядом, — объясняет Самуцевич. — Мы просто знакомились с разными людьми и предлагали им присоединиться. Но тоже смотрели, чтобы не всем подряд предлагать, потому что все-таки хочется работать с человеком, которому можно доверять».
В команде были и мужчины — например, Петр Верзилов, состоявший до 2016 года в браке с Толоконниковой, — но они были на вторых ролях.
При этом постоянного состава у Pussy Riot не было. Напротив, заявлялось, что все «взаимозаменяемы». Тюря, Шайба, Кот, Вожжа, Похлебка — только несколько примеров псевдонимов, которыми называли себя участницы группы в разговорах с журналистами; вымышленными именами они регулярно менялись.
«Были совершенно разные люди — художницы, музыкантки. Была девочка из театральной тусовки. Были активистки. Все приходили участвовать в каких-то акциях, в которых им было интересно. Приносили свои вещи, идеи. В какие-то моменты кто-то понимал, что это слишком тяжело, и убывал, а кто-то, наоборот, появлялся», — говорит музыкант и художница Диана Буркот, примкнувшая к Pussy Riot в конце 2011 года.
Неизменно в коллективе оставались только Толоконникова и Самуцевич. «Мне кажется, я уже не работала и не училась, — рассказывает Екатерина. — И Надя тоже, по-моему, взяла в МГУ год отдыха, чтобы можно было все дни посвящать группе».
Первый клип Pussy Riot (его и еще три ролика группы суд признал экстремистскими в ноябре 2012-го) — на песню «Освободи брусчатку», посвященную выборам в Госдуму, — снимали в октябре 2011 года на станциях метро и крыше троллейбуса. Несмотря на стремление акционисток полностью отделиться от «Войны», сотрудники Центра «Э» приняли их именно за участниц арт-группы, говорит Таисия Круговых. Но тут же добавляет, что тогда «времена были абсолютно нежные» и Pussy Riot преследовали «только» десять человек из управления.
«Мы встретились на одной из станций метро, и наш друг говорит: „За нами слежка“. Я в это не верила, но было дико весело. Нам удалось оторваться где-то на два поезда — это очень много», — рассказывает Таисия.
«Эшники» видны и на кадрах двухминутного ролика. Вместе со случайными зрителями они снимают на телефоны, как девушки в ярких шапках, платьях и колготках кричат с ремонтных вышек, установленных на станциях, о том, что не поздно «стать госпожой», и призывают провести «буйный день среди сильных женщин».
В конце видео акционистки спокойно уезжают. В действительности первый съемочный день закончился задержанием. Как и следующие восемь съемок для этого клипа, говорит Таисия Круговых. Она вспоминает, что во время одной из них забралась вместе с участницами Pussy Riot на вышку, а когда спустилась, на нее надели наручники.
При этом соблюдать анонимность Pussy Riot старались даже с полицейскими, указывая чужие данные из тогда открытой базы нарушителей правил дорожного движения. «Казалось, что от этого никому не будет плохо, — объясняет бывшая участница группы, попросившая не называть ее имя. — Кто-то получит штраф, который сможет оспорить, а кто-то не получит 10 суток. На весах это выглядело окей».
Таисию Круговых, по ее словам, о возможности «воспользоваться» именами из базы акционистки не предупредили. «Когда меня привели в клетку на метро „Аэропорт“, я вообще всерьез не думала, что надо заботиться о своей безопасности, ничего лишнего не говорить. Я рассказала весь свой день, что я утром читала Набокова. [Полицейский] подробно записал, что я читала, — говорит Таисия. — Не было вообще никаких инструкций, что делать. Девочки не заботились о других, как-то не до этого им было».
Впервые в жизни оказавшись за решеткой, Круговых разговаривала с Толоконниковой о феминизме: «Я говорю: „Слушай, посмотри на меня. Я снимаю, работала на телевидении, носила 16-килограммовую камеру. Какое тут ущемление прав моих? Вполне себе так называемой мужской профессией занимаюсь“. Но Надя очень спокойно, как она всегда на все вопросы отвечала, мне говорит: „Если у тебя нет проблем, это не значит, что их нет у кого-то еще из женщин или мужчин“».
Задержания не приводили к серьезным последствиям, обычно участниц группы и их соратников уже через несколько часов отпускали. «Тогда просто приходил какой-нибудь главный полицейский, говорил: „Что вы тут делаете?“ Сегодня это, конечно, кажется чем-то невообразимым», — вспоминает одна из бывших участниц Pussy Riot, попросившая не называть ее имя.
Всего до уголовного дела из-за «панк-молебна» Pussy Riot успели провести пять акций. Многим они не понравились. Феминистки из одноименного сообщества feministki в «Живом журнале» раскритиковали группу за их общественно-политическую программу, «искажение феминизма» и поверхностность, настаивая, что акционисткам «дела нет до женщин и до их проблем».
Одна из участниц Pussy Riot вспоминает, что ее знакомые из фемсообщества, узнав, что она входит в группу, перестали подавать ей руку. «На меня это, конечно, очень сильное впечатление произвело, — делится она. — Потом Надя рассказывала мне то же самое. Когда она пыталась заниматься феминизмом, сидела в ЖЖ, ее все там троллили: „Ты откуда такая взялась?“»
«Поверхностными» акции Pussy Riot часто называли и в арт-среде. «Они очень теоретически подкованы, много знают, но сам их жест очень простой. Он пропитан призывами к насилию, сознательно плохо исполненными панковскими песнями», — говорил в феврале 2012-го «Большому городу» преподаватель Московской школы фотографии и мультимедиа имени Родченко, куратор и критик Давид Рифф.
Ругали и музыку группы — за плохой звук, простые рифмы и крики вместо пения. «Pussy Riot — это гибрид прямого действия, примитивной музыки окраин, подросткового мата, сдобренного слюной во рту, и пляса аборигенов, перепившихся на свадьбе вождя», — писал в декабре 2011-го обозреватель «Новой газеты» Алексей Поликовский.
«Понятно, что людьми очень сложно воспринимаются разные резкие художественные формы, — объясняет критику Петр Верзилов. — В политической среде тоже довольно консервативные художественные вкусы и представления. Поэтому у тех, кто привык к понятным обычным протестам, это [акции Pussy Riot] вызывало ужас».
Сказывалось и то, продолжает Верзилов, что акционизм — жанр, к которому традиционно прибегают немногие художники в России. Кроме «Войны» и Pussy Riot, заметных политических акционистских групп в начале 2010-х годов практически не было. «Мы очень активно разрабатывали свой акционистский язык, — говорит Верзилов. — И вскоре после появился Павленский. Он говорил, что его появление и художественная деятельность были вдохновлены Pussy Riot».
«Всерьез», считает Таисия Круговых, группу стали воспринимать только после акции «Бунт в России — Путин зассал», прошедшей в январе 2012 года на Лобном месте Красной площади. С Круговых соглашается Василий Богатов. Если раньше, объясняет он, акции выглядели «по-хулигански» и «весело», то после Красной площади, где в 1990-е годы работали художники первой волны московского протестного арт-движения, Pussy Riot начали претендовать «на место в истории акционизма».
Акция «Путин зассал» — самая массовая для Pussy Riot (до уголовного дела), в ней приняли участие сразу восемь девушек. Забравшись на памятник средневекового русского зодчества, они исполнили несколько куплетов, вторя протестам зимы 2011–2012. В руках у одной из них был лиловый флаг с изображением сжатого кулака — символ феминистского движения. Другая зажгла фаер, тоже лиловый. Хотели еще поджечь плакат, на котором изображен поцелуй Владимира Путина (тогда премьер-министра России) и полковника Каддафи, но он так и не загорелся.
Все участницы акции на Лобном месте были задержаны. «Ментам, которые нас забрали, мы сказали, что учимся в театральном училище, готовим спектакль и решили слегка порепетировать. Мы назвали ненастоящие имена [из базы нарушителей ПДД]. У всех сработало. Кроме меня», — пишет Мария Алехина в книге «Riot Days».
«Путин зассал» — первая для Алехиной акция Pussy Riot. В полицию она тоже попала впервые. С группой она познакомилась благодаря подруге детства — бывшей участнице «Войны», в квартире которой акционистки часто записывали песни и устраивали «сходки». «В какой-то момент, осенью 2011-го, я застала [в квартире у подруги] обсуждение действий, которые будут дальше. Сказала, что хочу участвовать. Мне кажется, то, что грядет третий путинский срок, не могло не касаться людей», — рассказывает Мария.
После задержания на Красной площади у полиции оказалась копия ее паспорта, с настоящим адресом. И первой из-за «панк-молебна» в храме Христа Спасителя сотрудники пришли именно к Алехиной — правда, задерживать сразу не стали, вручив обязательство о явке в отдел.
После прихода полиции к Алехиной участницы Pussy Riot решили скрываться. В книге Мария вспоминает последний разговор с четырехлетним сыном Филиппом. Он смотрел «Гуси-лебеди», Мария собрала рюкзак, сказала: «Скоро вернусь», — закрыла дверь и вернулась через два года.
Сначала полиция задержала Толоконникову и Верзилова (он стал свидетелем в деле). А за ними Алехину и Самуцевич. Но Екатерину вскоре отпустили — акционистка предполагает, что это произошло потому, что она, как и всегда, представилась полицейским не своим именем. «Куда мне еще ехать? Поехала домой, — рассказывает Екатерина. — Договорилась с папой, что не надо идти к следователю, когда его будут вызывать, раз они скоро выяснят, кто я. И я просто ждала».
Участницам «панк-молебна» неоднократно предлагали уехать из страны, говорит Самуцевич, но куда именно и как потом жить, она не понимала. «Я общалась с журналистами от имени группы и ждала следующих повесток. <…> И вот на второй повестке меня уже арестовали, — рассказывает Екатерина. — В ИВС [изолятор временного содержания] меня посадили с уже бывалой женщиной, я так называю тех, кто не первый раз сидит. Она была в возрасте, видно, что агрессивная. И в какой-то момент говорит: „Вот сейчас этих-то [Pussy Riot] арестовали, я бы, если бы увидела, убила бы за это“».
Все — Pussy Riot
В храме Христа Спасителя прогнать Путина у Богородицы просили пять девушек в балаклавах. Имя четвертой участницы — художницы и музыканта Дианы Буркот — стало известно только через восемь лет после акции, в 2020 году.
В нескольких интервью Диана рассказала, что, вероятно, осталась на свободе, потому что скрывалась от полиции отдельно от Толоконниковой, Самуцевич и Алехиной. Так же поступила и пятая участница «панк-молебна», имя которой до сих пор публично неизвестно. Говорить с корреспондентом «Медузы» она отказалась, передав через одну из бывших участниц Pussy Riot, что не видит смысла «спустя столько лет что-то обсуждать».
Весной 2012-го из Москвы решили уехать и некоторые участницы Pussy Riot, не принимавшие участия в акции в храме. После задержаний на Красной площади, объясняет одна из них, в интернете оказались их фотографии с полицейских камер: «Начался неприятный троллинг, угрозы. Одной девочке взломали „ВКонтакте“, написали, что убьют ее семью. Другую по месту прописки искали менты. Реально пугающе».
Другие соратники Pussy Riot говорят, что, напротив, только усилили свою деятельность, чтобы поддержать арестованных, — носили передачи, искали адвокатов, проводили пикеты и акции в их защиту. «В моей маленькой однокомнатной квартире каждый день собиралась куча народа, мы заседали целыми днями», — вспоминает Василий Богатов. И добавляет, что именно тогда «почувствовал себя частью Pussy Riot».
Называть себя участницей группы стала и Таисия Круговых: вместе с другими девушками, прячущими лица за балаклавами, она давала интервью журналистам.
«Тогда был запрос медиа, чтобы кто-то комментировал. Спрашивали, что вы за группа, откуда, всю историю, идеологию, — объясняет Круговых. — Потом они [Толоконникова, Алехина и Самуцевич] заговорили на судах уже сами и потребность слушать тех, кто остался за кадром, ушла».
Позже, осенью 2012-го, Таисия как Pussy Riot — в балаклаве и с измененным голосом — выступала в Осло на конференции в защиту группы, организованную при содействии Нобелевского комитета мира.
«Pussy Riot стало глобальным движением. Подключилось огромное количество разных сил, людей, активистов, — рассказывает Петр Верзилов. — Уже скорее было не то, что каждый может стать Pussy Riot, а все становятся Pussy Riot».
«Я тоже Pussy Riot», — скажут той весной десятки людей на камеру, надевая яркие шапки с прорезями. Во флешмобе, запущенном соратниками группы, участвовала и Ольга Курачева, сотрудница Чешского культурного центра. «Медузе» Курачева рассказывает, что давно следила за акционистками и, если бы была с ними знакома раньше, возможно, тоже пошла бы в храм. А потому она без сомнений присоединилась к группе поддержки.
«Мы как-то раз с девочками давали интервью, — вспоминает Ольга. — Нас было примерно восемь человек в балаклавах. Одна из участниц Pussy Riot сказала: „Я не боюсь, что каждая из нас, здесь сидящих, готова к тюрьме. А это страшно“. Это действительно так и было».
По словам Курачевой, акции группы поддержки не всегда вписывались в первоначальный формат Pussy Riot. Помимо песен и клипов, они, к примеру, клеили стикеры, раздавали листовки и устраивали «судебные фестивали-культвстречи» — встречи сторонников группы у судов. Позже подобные «фестивали» проходили и у колоний, где участницы группы отбывали наказание.
«Сейчас сотни людей задерживают под любым предлогом, затевают „по закону“ абсурдные дела за древние посты в соцсетях, сажают на сколько угодно. А тогда все же были другие времена. Понятно, что путинская власть лгала и преследовала инакомыслие с самого начала. Но при этом Россия какое-то время была, пожалуй, самой свободной страной по части свободы творчества. Вспомнить хотя бы акцию Бренера с мастурбацией на вышке бассейна „Москва“, Кулика-собаку, акции „Войны“ — ту же пресловутую оргию »***** [занимайся сексом] за наследника Медвежонка« в Зоологическом музее или »*** [фаллос] в ПЛЕНу у ФСБ«, за которую „Война“ получила вовсе не тюремный срок, а всероссийскую премию „Инновация“ 2011 года — за год до дела Pussy Riot!» — говорит продюсер и арт-директор международных фестивалей Александр Чепарухин. Арест Pussy Riot шокировал продюсера — и он присоединился к кампании в их защиту.
На одной из встреч сторонников группы, вспоминает Александр, к нему подошел Петр Верзилов и попросил о помощи — сделать так, чтобы западные поп- и рок-звезды поддержали Pussy Riot. «Петя сначала на меня произвел странное впечатление, — рассказывает Чепарухин. — Сейчас он — солидный издатель уважаемой „Медиазоны“, такой Сталлоне, рослый, уверенный, обаятельный. А тогда он был сутулым дерганым мальчиком, очень приставучим. Он начал звонить мне буквально каждый день раз по 10».
«И не зря звонил, — добавляет Александр. — Петя верно понял, что, может быть, у меня единственного, без ложной скромности, в этой стране есть уникальный ресурс. Я не только имел прямые связи с топ-звездами, но и мог бы решиться затеять активную кампанию по их вовлечению в поддержку Pussy Riot. Больше никто из промоутеров не осмелился бы пойти на такой риск». Еще в 1990-х годах Чепарухин привозил в Россию исполнителей с мировым именем: Kraftwerk, King Crimson, Майкла Наймана, Филипа Гласса и многих других. С большинством западных звезд, объясняет Чепарухин, он мог связаться напрямую, в худшем случае — через их агентов, менеджеров или знакомых музыкантов.
«В какой-то момент я прочел очередной репортаж с судебного заседания, в очередной раз впечатлился речью Алехиной (Самуцевич и Толоконниковой тоже, но в первую очередь Алехиной), — вспоминает Александр. — И подумал: что за фигня? Что я щепетильничаю, изучаю Петю, теряю время! В конце концов у Пети жена в тюрьме! И это все [дело Pussy Riot] не имеет никакого отношения к закону, это — произвол по указке Кремля. И такого на моей памяти не было вообще».
В следующие месяцы Чепарухин связывался со всеми знакомыми ему артистами и их менеджерами. Он рассказывает, что написал несколько десятков писем, а потом и вовсе начал ездить по фестивалям и подходить с просьбой поддержать Pussy Riot к музыкантам лично. Эта работа принесла результат: об арестованных акционистках говорили Питер Гэбриел, Патти Смит, Стинг, Билли Брэг, Марк Алмонд, Энтони Хегарти, Джонни Роттен, группы Red Hot Chili Peppers, Franz Ferdinand и Faith no more, а также Мадонна.
Но главным своим достижением Александр Чепарухин считает то, что группу поддержал Пол Маккартни. «Мне все западные музыканты и продюсеры говорили: „Даже не пробуй, его Путин водил по Кремлю, он на это не пойдет“. И я долгое время не решался написать Маккартни. Но в какой-то момент подумал — а что я слушаю все эти скептические прогнозы, почему не попробовать? Ведь позиция Маккартни для России весит, пожалуй, больше, чем мнение всех остальных, вместе взятых!»
Чепарухин вспоминает, что написал Маккартни за два дня до приговора Pussy Riot — и уже через час получил от него текст в поддержку группы. Еще через год, добавляет продюсер, он убедил певца написать два рукописных письма судьям с просьбой освободить Толоконникову и Алехину из колоний условно-досрочно.
«С этого времени я понял, что я уже с девушками [из Pussy Riot] связан какими-то узами», — говорит Александр.
* * *
«Путин зажигает костры революций. Ему скучно и страшно с людьми в тишине. Что ни казнь у него — то гнилая рябина, что ни срок в много лет — то предмет поллюций», — новую песню Pussy Riot представила 17 августа 2012 года, в день оглашения приговора трем участницам группы.
Запись включали с балкона жилого дома напротив Хамовнического суда, где шел процесс. «Арестуй по 6 мая весь город. Семь лет нам мало, дай 18. Запрети кричать, клеветать и гулять. Возьми себе в жены батьку Лукашенко», — призывали звонкие женские голоса. На балконе девушка в балаклаве размахивала феминистским флагом.
Суд признал Толоконникову, Самуцевич и Алехину виновными в «хулиганстве по мотивам религиозной ненависти» и приговорил каждую к двум годам колонии. Но спустя два месяца наказание для Самуцевич заменили на условное — так как в самой акции она фактически не участвовала, ее почти сразу задержал охранник. Выйдя на свободу, Екатерина дала несколько интервью и надолго замолчала.
Акционизмом Самуцевич больше не занимается. Причину она объясняет так: ее имя и фамилия известны властям, первые годы после освобождения ее телефон прослушивался, следили за ней и на улице. «Помню, в 2014 году какой-то [мужчина] за мной ходил — встречал у метро и шел за мной, потом окликал: „Екатерина Станиславовна“», — приводит она пример.
Екатерина по-прежнему живет в Москве и работает программистом. «У меня сейчас не очень высокооплачиваемая работа. Но мне грех жаловаться, наверное. У всех политзаключенных с этим проблемы. Очень тяжело найти работу [когда есть судимость]. В принципе, я живу… Это несложно — жить. Минимум денег есть, да, я выживаю».
«Я ушла — как сказать? — не в тень, а в свою жизнь, — продолжает Самуцевич. — Произошло наше событие, наш суд, все закончилось. Я все время повторяла одни и те же интервью. И пришла к выводу, что это просто становится бессмысленно для меня. Я решила жить дальше своей жизнью, развиваться, общаться с людьми… Мне даже [первое время] общаться было тяжело».
С участницами Pussy Riot она больше не поддерживает отношения. С Надеждой Толоконниковой и Марией Алехиной не говорила уже несколько лет.
Пусси Райот из дэд
На свободу Надежда Толоконникова и Мария Алехина вышли по амнистии в декабре 2013-го — за несколько месяцев до окончания срока их заключения.
Заниматься политическим активизмом они не переставали и в колониях — например, обе держали голодовки, чтобы добиться изменения условий труда и жизни заключенных. Толоконникова рассказала о принудительном труде заключенных на швейном производстве в мордовской колонии, где отбывала наказание. Ее открытое письмо опубликовала «Лента.ру». Несколько лет спустя, в 2018 году, заместителя этой колонии — Юрия Куприянова — уволят. А в июле 2021-го приговорят к условному сроку за принудительный труд заключенных.
Сразу после освобождения Толоконникова и Алехина заявили, что продолжат заниматься проблемой прав заключенных. Для этого они запустили два проекта: издание «Медиазона» и организацию «Зона права». Деньги на них, рассказывает продюсер Александр Чепарухин, акционистки собирали во время туров в Европу и США в 2014–2015 годах.
«Это были чисто „разговорные“ туры, встречи со знаменитостями Голливуда, интервью, публичные выступления, — уточняет Александр. — От предложений по музыкальным гастролям девушки решительно отказывались. У них тогда точно не было никаких планов по коммерциализации своего бренда. Помню, в Таллине они отвергли предложение главного мирового концертного гиганта — компании Live Nation — с огромной предоплатой за совместный тур с Бьорк или другой звездой. Хотя набрать группу и заработать огромные деньги не составляло никакого труда».
Журналистам Алехина и Толоконникова в то время говорили, что больше не будут участвовать в группе Pussy Riot. Это в «Живом журнале» подтверждали и их бывшие соратницы Кот, Гараджа, Фара, Шайба, Серафима и Шумахер.
«К сожалению для нас, они настолько увлеклись проблемами в российских тюрьмах, что начисто забыли о стремлениях и идеалах нашей группы: феминизм, сепаратистское сопротивление, борьба против авторитаризма и культа личности, из-за которых они, собственно, и получили свое несправедливое наказание», — писали участницы Pussy Riot. И призывали всех: «Раз уж теперь мы оказались с Надей и Машей по разные стороны баррикад, разъедините нас. Запомните, мы больше не Надя и Маша, они — больше не Pussy Riot».
Но уже через несколько месяцев, в феврале 2014-го, Толоконникова и Алехина вновь надели балаклавы. И устроили в Сочи, где проходила зимняя Олимпиада, акцию «Путин научит тебя любить родину». Участниц группы, которые просили «разъединить» девушек с Pussy Riot, на акцию не позвали.
«Была все та же энергия, те же силы, только без Кати [Самуцевич], — рассказывает Таисия Круговых, снимавшая акцию вместе с Василием Богатовым. — Разница была только в том, что они провели два года в клетке. И хотя мы с Васей незаметные, когда снимаем, [чувствовалось], что они привыкли к постоянному наблюдению».
Акция прошла неудачно, признают в разговоре с «Медузой» соратники группы. Во многом помешали власти. «За нами по Сочи шло по 15 человек. На улице слева, справа, перед нами, за нами. Любое кафе, в которое мы заходили, было заполнено мужчинами в черных футболках и туфлях с вытянутыми носками. Весь город был такой», — вспоминает Круговых.
«Акции снимались заранее, монтировались, и потом уже выпускался готовый продукт [в интернете]. Таким методом были сделаны практически все акции „Войны“ и все акции Pussy Riot до 2014 года. Но потом это стало невозможно, [власти] стали противодействовать на каждом этапе», — говорит художница Лусинэ Джанян.
Лусинэ и ее муж, тоже художник, «Повар „Войны“» Алексей Кнедляковский, помогали Pussy Riot с самого начала (в том числе проводили акции у колонии в Мордовии), хотя предпочитают об этом не говорить. По словам супругов, они и дальше бы скрывали свою причастность к группе, если бы «в Сочи не пошло все так, как пошло».
Во время съемки клипа на Pussy Riot напали казаки: они брызгали в лица участникам акции перцовым баллончиком, били их наотмашь нагайками, срывали с них балаклавы и таскали за волосы. «После Сочи произошла деанонимизация, и смысл в масках уже ушел, — говорит Лусинэ. — Никто сам, конечно, бы их не снял».
После этой акции, рассказывают Лусинэ и Алексей, жившие тогда в Краснодаре, давление на них усилилось. По словам художников, ФСБ и раньше прослушивала их телефонные разговоры. Теперь же, возвращаясь из поездок, они замечали, что в их доме кто-то побывал. А на улицах подходили незнакомые люди и пытались спровоцировать их на агрессию.
Давили и на родственников, говорят супруги. «Пишут родителям: „А вот посмотрите, что ваша дочь делает“», — приводит пример Кнедляковский. «Это самое ужасное и паскудное, — добавляет Лусинэ Джанян. — Ты, когда идешь [на акцию], готов к давлению. К чему ты не готов — это к тому, что какие-то санкции будут применены против твоих детей, родителей, близких».
В 2016-м художники покинули Россию. Сейчас они вместе с тремя детьми живут в Швеции, где два года назад получили политическое убежище.
«У газонокосилки ножи настраиваются так, что их можно поднять от поверхности земли, а можно опустить. В 2012 году ножи были достаточно высоко. Ты понимал, что для того, чтобы тебе срезали голову, нужно подпрыгнуть — и очень хорошо подпрыгнуть. Ножи опускались все ниже и ниже, но пока еще можно было головой болтать, было пространство. Мы в этом зазоре существовали, — говорит Алексей Кнедляковский. — Мы делали то, что могли».
* * *
В мае 2015 года в аккаунте nopussyriot на Tumblr появилось объявление о роспуске Pussy Riot. «Мы прощаемся с вами, — говорилось в посте. — Пожалуйста, оставьте нас в покое — группа не играет музыку, не танцует, не участвует в ток-шоу, не снимается в кино и не общается по 15 минут с желающими за 50 баксов. Группа умерла. Трупы разлагаются, а черви молчат».
Это заявление осталось почти незамеченным. Как и предшествующая ему акция, проведенная тремя анонимными участницами Pussy Riot («Медузе» известны имена двух из них — это Екатерина Самуцевич и Диана Буркот). Девушки в балаклавах и ярких платьях выступили на лентах супермаркетов и стойках фастфудов с песней «Акция! Акция! Пусси Райот ликвидация! Пусси Райот из дэд!» — критикуя своих бывших соратниц Надежду Толоконникову и Марию Алехину за уход от идеалов группы.
«Я считаю, что это нормально, — говорит о расхождении взглядов внутри Pussy Riot Диана Буркот. — Катя [Самуцевич] решила, что группа должна оставаться некоммерческим проектом, чистым акционизмом. Но такие жесткие рамки не все разделяли». Несколько лет, добавляет Буркот, она и другие акционистки поддерживали убеждения Самуцевич, но постепенно перестали общаться: «В какой-то момент дороги разошлись».
«Катины столпы и позиции невероятно мне близки. И они могли бы дальше как-то спасти ситуацию с Pussy Riot, — считает режиссер Таисия Круговых. — Но страдания, перенесенные [Толоконниковой и Алехиной], гораздо больше, чем какая-то правильная идеология, которую ты разделяешь».
В 2015-м, рассказывает Круговых, она все же прекратила отношения с Марией и Надеждой. Одной из причин, по ее словам, стала работа над клипом «I canʼt Breathe», посвященным афроамериканцу Эрику Гарнеру, убитому полицейскими во время задержания.
По сюжету Толоконникову и Алехину в форме ОМОНа закапывают заживо. «Группа была похоронена для меня в прямом и переносном смысле, — говорит Таисия. — Там уже был продакшн, студийная съемка, а самое главное — появился гример, который загримировал их просто отвратительно. Им это нравилось. Они не понимали, что такое камера и как она работает».
Круговых добавляет, что вскоре осознала: ее мнение участниц Pussy Riot не интересует, а дружеские отношения превратились в «чисто эксплуататорство». «Они никогда не считали меня какой-то режиссеркой, — добавляет Таисия. — Это было видно по отношению на площадке. Я не говорю, что должно быть какое-то сакральное отношение. Нет, просто процесс выстраивался не по-человечески».
Разногласия во взглядах возникли и у Толоконниковой, Верзилова и Алехиной. «Мы с Машей провели вместе ровно три акции и никогда не были близкими друзьями. После освобождения мы путешествовали, как Лавров приезжает куда-нибудь с Путиным», — комментировала журналу GQ Надежда.
«В какой-то момент у них [Толоконниковой и Алехиной] произошло естественное размежевание, потому что они очень разные», — считает Александр Чепарухин. В 2016-м он вместе с Алехиной создал музыкально-театральное шоу «Riot Days» по одноименной книге акционистки, в которой она рассказывает о своем участии в группе, уголовном деле и тюремном сроке. В нем задействованы и некоторые участники Pussy Riot — например, Диана Буркот и режиссер Василий Богатов.
Книгу «Riot Days» по просьбе Алехиной редактировала Ольга Борисова — бывшая сотрудница полиции, после службы занявшаяся правозащитной деятельностью и активизмом (сейчас она продюсер документального кино). В 2017 и 2018 годах Борисова и Алехина как Pussy Riot провели несколько акций — в поддержку украинского режиссера Олега Сенцова и к 100-летию создания Всероссийской чрезвычайной комиссии, преемницей которой является ФСБ.
Независимо от Алехиной акции проводила и Надежда Толоконникова — например, в День России, 12 июня 2015-го, в одежде заключенной попыталась сшить флаг России на Болотной площади в Москве. Ее и художницу-акционистку Катрин Ненашеву, также участвующую в акции, задержали.
«Надя просто не может этого делать [акции], ей в России совсем тяжело. Она приехала год назад снимать клип, и ничем хорошим это не закончилось. Поэтому она вынужденно живет не в России и занимается другим», — говорит Буркот.
Сама Толоконникова свое местонахождение не раскрывает и говорит, что участвует в акциях «при возможности». Но чаще ее имя упоминается в связи с песнями и клипами, выходящими под брендом Pussy Riot. Профессионально заниматься музыкой она начала в 2015 году.
«Наравне с музыкой я занимаюсь правозащитной деятельностью, поддерживаю различные инициативы, в основном связанные с феминизмом или ЛГБТКИАПП+ правами, — рассказывает Надежда. — Но музыка для меня очень важна. И на вопрос, что важнее — активизм или искусство, — я отвечать никогда не умела, потому что они идут для меня рука об руку. Музыка, которую я делаю, вся об активизме и социальных проблемах: домашнее насилие, неравенство, полицейское насилие и, конечно, авторитарный режим, унижение активистов и простых людей, которые активно себя проявляют».
Изменения, произошедшие с Pussy Riot, Петр Верзилов объясняет так: «Это важное свойство художника — меняться и постоянно, с его внутренней точки зрения, усовершенствовать то, что он делает. Если ты интенсивно работал в четко выставленном языке, конечно, потом у тебя возникает естественное художественное желание придумывать разные творческие вещи по-другому».
И если одни — например, Петр Верзилов, Надежда Толоконникова и Мария Алехина — считают, что Pussy Riot — это все, что делают участники от имени группы, то для других это не так однозначно. К примеру, для Александра Чепарухина Pussy Riot прежде всего их совместный проект с Алехиной.
«На мой взгляд, Pussy Riot сейчас не существует», — озвучивает еще одно расхожее мнение режиссер Василий Богатов.
Богатов объясняет: все, что было после акции в Сочи в 2014-м, делалось «на других принципах». Он отмечает: «Трудно существовать акционистскому коллективу долгое время в тех условиях, в которых мы живем. Это большой и тяжелый труд, от которого люди естественным образом устают. Это экстремальные условия: вас сажают в тюрьму, вы не можете нормально общаться, у всех разные характеры и они по-разному проявляются. Приличные причины накапливаются. А потом еще появляется возможность получать деньги».
Участие в Pussy Riot, говорит Василий Богатов, повлияло на него «совершенно по-разному»: «И в смысле очарования, и в смысле разочарования. Очарования акционизмом, политическим искусством, смелостью, умом. Про разочарование не хочу говорить».
Небесный милиционер
15 июля 2018 года на московском стадионе «Лужники» проходил финальный матч чемпионата мира по футболу между сборными Франции и Хорватии. В начале второго тайма на поле, прервав атаку хорватов, выбежали четыре человека в полицейской форме. Уже через несколько минут их поймали сотрудники службы безопасности; кубок мира выиграла Франция.
Ответственность за акцию «Милиционер вступает в игру» взяла на себя группа Pussy Riot, опубликовав манифест — и призвав среди прочего освободить политзаключенных, не фабриковать уголовные дела и «превратить земного милиционера в небесного милиционера».
Четверо выбежавших на поле «Лужников» — это Петр Верзилов, Вероника Никульшина, Ольга Курачева и Ольга Пахтусова. До этой акции Верзилов публично не заявлял о своем участии в группе. Ольга Курачева и Ольга Пахтусова присоединились к Pussy Riot в 2012-м, во время кампании поддержки Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич. А для Ники Никульшиной это была первая акция.
«За два года до этого мы с Петей [Верзиловым] начали встречаться, но я все равно сохраняла очень мощный градус аполитичности, — рассказывает она. — Потом, в 2018 году, я увидела весь этот ад и ****** [кошмар], который происходил на чемпионате: как менты относятся к русским и как — к иностранным гражданам. И поняла, что хочу сделать какое-то мощное высказывание, гораздо более громкое, чем писать посты в соцсетях».
Суд признал акционистов виновными по части 3 статьи 20.31 КоАП (грубое нарушение правил поведения зрителей при проведении официальных спортивных соревнований) и назначил по 15 суток ареста, запретив каждому на три года посещать спортивные мероприятия.
Полиция также заявила, что, возможно, Pussy Riot ждет и уголовное преследование.
«Я задавала вопрос про два года [заключения] Пете, — вспоминает Ольга Курачева. — Но Петя, как всегда, говорил: „Что ты, какие два года, они не захотят скандала, все будет нормально!“ Он же суперпозитивный. Но я отдавала себе отчет в том, что, что бы Петя ни говорил, эти два года могут случиться. Мне было бы безумно жалко провести время за решеткой, но отказаться из-за этого от классной акции в такой классной компании я не могла».
Наказания не боялась и Никульшина. «Я понимала, что будут какие-то сутки [ареста], но понимала и то, что, если сейчас не выражу злость внутри себя в каком-то продукте, вся моя последующая жизнь будет похожа на тюрьму. Потому что я себе не прощу, буду чувствовать себя неполноценной, зная, что могла сказать, но не сказала», — объясняет она.
После задержания в «Лужниках» Ника при первой возможности позвонила маме, чтобы рассказать о случившемся. А в ответ услышала: «Ты мне больше не дочь».
Общение они возобновили только через несколько месяцев. «Это не камень в ее огород, — говорит Никульшина. — Просто это очень круто показывает срез общества. Я поздний ребенок, и ей [маме] тогда уже было 55 лет или где-то так. Мама всегда говорила: „Ты не справишься с этой машиной, [не надо] идти против системы“. То есть она это сказала, потому что дико за меня испугалась».
9 сентября 2018-го Нику Никульшину вновь задержали — якобы за то, что она и ее подруга выехали на машине на полосу для общественного транспорта. Два дня девушки провели в ОВД, после чего Басманный суд назначил им все те же двое суток по статье о неподчинении полицейским и освободил.
В суд поддержать Нику пришел Петр Верзилов. Через несколько часов ему стало плохо: зрение ухудшилось, почти пропала способность разговаривать, а потом и ходить. Его срочно госпитализировали, а спустя несколько дней отправили на лечение в Германию, в берлинскую клинику «Шарите» (позже в ней же после отравления лечился и Алексей Навальный). Немецкие врачи установили, что причиной тяжелого состояния Верзилова стало отравление. Но выяснить, какое вещество было применено, не смогли.
«Было очень много вещей, в которых фигурировал Петя: это и чемпионат мира по футболу, и все предыдущие акции, и [расследование убийства российских журналистов в] ЦАР. Мне кажется, что у начальников в голове было: как он ****** [надоел], давайте его отравим. Человек был супертриггером, и они решили его таким образом убрать», — считает Ника Никульшина.
«Ситуация с Навальным очень интересным образом раскрыла структуру того, как именно принимаются [такие] решения, кто их принимает и как это организационно происходит, — говорит Петр Верзилов. — Путин был на чемпионате мира, видел акцию, был возмущен, что это вообще допускается. И было как бы сказано, что раз вы классическими правоохранительными мерами ничего не можете добиться, предложите задействовать что-то более действенное. Из-за этого была санкционированная попытка меня убить».
После лечения, в начале 2019 года, Верзилов вернулся в Россию. А летом 2020-го у него и его родственников прошла серия обысков, на самого акциониста завели уголовное дело по статье о неуведомлении о двойном гражданстве из-за наличия у него канадского паспорта (позже МВД объявило его в розыск). В конце сентября 2021-го Минюст объявил Верзилова «иностранным агентом», в реестр ведомства также попали созданные Pussy Riot правозащитная организация «Зона права» и издание «Медиазона» (а также его главный редактор Сергей Смирнов).
Последний год Петр Верзилов провел за границей. Но в разговоре с «Медузой» подчеркивает, что не планирует «никакой перманентной миграции». «Я на самом деле всегда очень-очень много ездил, потому что в разных частях мира были разные проекты. <…> Этот график мог быть под угрозой из-за происходящего в России, поэтому мне пришлось пока сконцентрироваться на вещах, которые происходили за границей, — объясняет он. — Но это абсолютно временная история, не связанная с безопасностью».
«У меня лично никогда не было желания бояться, — продолжает Петр. — Когда ты много лет существуешь в таком контексте, у тебя немного атрофируется это чувство. Ты больше концентрируешься на тех задачах, которые стоят. Бояться — наивно и странно, не нужно этого делать. Нужно понимать, что убить могут везде, а находиться надо там, где хочется».
* * *
«[Власти] думали: „Сейчас мы их в очередной раз прессанем, и они замолчат“. Одни уехали, остальные отошли [от Pussy Riot]. Никто не ожидал, что Маша [Алехина] окажется настолько активной, что она сможет худо-бедно привлекать к себе новых людей», — говорит художник Алексей Кнедляковский.
«Маша — это тот человек, который супероткрыт ко всему. И если вы что-то придумываете и хотите сделать, она поддержит и сделает с вами. Поэтому, я думаю, многие именно через Машу попадают в ряды [Pussy Riot]», — считает участница группы, режиссер Анна Кузьминых.
Алехина заочно не соглашается: «Да нет никаких „вокруг меня“. Я не люблю такое». Но с тем, что в последние годы к Pussy Riot примкнули новые участники, не спорит. По ее словам, сейчас это не группа, а движение со «свободным членством».
«Это всегда было движение, — уточняет Надежда Толоконникова. — Даже когда мы начинали и были только я и Катя Самуцевич, мы идентифицировали себя как движение. А потом оно разрослось».
«Задача, которую мы ставили — превратить это в [акционистский] жанр, к которому можно обращаться, когда хочется и чувствуется потребность сделать действие такого характера, — оказалась выполнена», — резюмирует Петр Верзилов.
Точное количество участников Pussy Riot неизвестно даже им самим. В ответ на вопрос об этом акционисты как один повторяют, что не берут членские взносы и не выдают партийные билеты. «Тут важна самоидентификация, — объясняет Толоконникова. — Не важно, сколько времени ты провел в группе, в каких акциях принимал участие. Если ты активен, занимаешь позицию, которая близка остальным участникам этого движения, то ты уже участник или участница».
Провести акцию, говорят члены Pussy Riot, может любой из них. «Нет такого, что нужно что-то утверждать. Мы все художники, и если кому-то приходит в голову идея, он ее воплощает за счет тех ресурсов и средств, которые у него есть», — говорит Ника Никульшина. Однако все же обычно акционисты рассказывают о своих планах Толоконниковой, Алехиной или Верзилову, чтобы заручиться информационной поддержкой.
«Никаких переписок, никаких обсуждений, кроме офлайна. Если со всеми советоваться, то это может утечь», — говорит фотограф Александр Софеев. О Pussy Riot он узнал во время уголовного дела из-за «панк-молебна» и присоединился к группе их поддержки. «Я стал о них много читать и понял, что эти люди той же крови, что и я», — объясняет Александр.
С 2012 года Софеев участвовал во многих инициативах Pussy Riot — например, ездил к мордовской колонии, где сидела Толоконникова, помогал Алехиной и Борисовой выступать в поддержку Олега Сенцова, на Красной площади вместе с другими активистами выкладывал число «2036» — дату, до которой Владимир Путин может остаться у власти после принятия поправок к Конституции. А в октябре 2020-го вместе с Никой Никульшиной устроил акцию против гомофобии, которая стала самой заметной из сделанных Pussy Riot в последние годы: 7 октября — в день рождения Владимира Путина — 15 человек (часть из них предпочла сохранить анонимность) вывесили радужные флаги на зданиях ФСБ, администрации президента, Верховного суда, Министерства культуры и ОВД по району Басманный.
«У папы уже было два ребенка, когда он сказал, что гомосексуален, — рассказывает Никульшина, почему для нее важно высказываться о гомофобии. — Они с мамой начали разводиться, и папа не мог этого принять. Он тяжело заболел и, насколько я понимаю, из-за неприятия общества и самого себя в своей голове отказался принимать терапию [от своего заболевания]». Смерть отца, добавляет акционистка, повлияла на то, что в 15 лет она ушла из дома.
За участие в акции Никульшиной и еще нескольким акционистам (в том числе Алехиной) назначили штрафы. А Софеева суд отправил на 30 суток в спецприемник. «Я ожидал, что меня ждет арест. Но не хотел скрывать свое лицо, свое имя. Для меня было важно, чтобы это было высказывание не только от Pussy Riot, но еще и от Саши Софеева, — говорит он. — Это был самый лучший день в году. Потому что год был печальный: пандемия, Беларусь, Навального отравили, я потерял маму. Мне хотелось немножко повеселиться и поддержать других людей».
По словам Софеева, акция нашла большой отклик. «Раньше, в 2012 году, Pussy Riot было скорее чем-то непонятным, многие считали, что это фрики или провокаторы. Но потом пришло прекрасное новое поколение [акционистов], и для них Pussy Riot — это уже не то, что зазорно, а это круто! — рассуждает Александр. — С каждым годом вокруг нас становилось все больше поддержки. И мне кажется, это тоже стало триггером для властей: мало того, что они ничего про нас не понимают, так мы еще и людям нравимся».
Собеседники «Медузы», активно участвовавшие в Pussy Riot в первые годы существования группы, считают иначе. «Для меня это не Pussy Riot, — говорит Таисия Круговых. — Они [новые акции] от какого-то бессилия, что ли, делаются. Нет, хорошо, что делаются, но это уже совсем в другом пространстве, немножко капиталистическом, работает».
«Я считаю это не движением, а больше арт-проектом отдельных людей, которые для создания эффекта массовости совмещают разные техники, в том числе маркетинговые», — говорит бывшая участница Pussy Riot, попросившая об анонимности. Она отмечает, что в группе активная роль отдается мужчинам, что раньше было невозможно: «У них [Pussy Riot теперь] больше на квир акцент».
Pussy Riot сейчас больше похожа на арт-группу «Война», считают Екатерина Самуцевич и Ольга Курачева. «Получилась закольцованная история, — говорит Курачева. — И мне это, кстати, нравится».
Шанс уехать
Уже больше десяти лет участников Pussy Riot регулярно задерживает полиция. Но если раньше, говорят они, это происходило после акций, то в 2020 и 2021 годах задержания стали превентивными.
«Почему [власть решила бороться с акционистами]? Потому что искусство открывает разум, — считает художница Лусинэ Джанян. — Ты чуть-чуть свободы дай — и появятся все эти художники, опять начнется балаган».
21 июня 2020-го силовики выломали дверь в квартиру Петра Верзилова; его задержали и допросили по «московскому» делу. После допроса рядом с отделом полиции на акциониста напали. Верзилова вновь задержали, а на следующий день назначили ему 15 суток ареста. Источник ТАСС в правоохранительных органах тогда сообщал, что Верзилов якобы хотел провести акцию 24 июня — во время репетиции парада Победы в Москве. Он это отрицал.
Осенью того же года полиция дважды задерживала участниц Pussy Riot Марию Алехину и Риту Флорес, когда те выходили на улицу в нарядных голубо-белых платьях и кокошниках. По мнению полицейских, таким образом акционистки пытались привлечь внимание «неограниченного круга граждан и средств массовой информации (блогеров)» и провести «массовое мероприятие» (сами Pussy Riot причину своего выхода на улицу в необычных нарядах не объясняли). В декабре суд назначил каждой штраф в тысячу рублей по статье о нарушении режима самоизоляции во время пандемии (часть 1 статьи 20.6.1 КоАП).
В мае 2021-го, накануне очередного парада Победы, суд отправил под арест Веронику Никульшину (якобы за неповиновение представителю власти) и Александра Софеева, приехавшего на концерт рэпера Саши Скула в Тулу. Акциониста признали виновным в мелком хулиганстве: по версии полицейских, он «нарушал общественный порядок, приставал к прохожим, нецензурно выражался и вызывающе, неадекватно себя вел».
По статье «о мелком хулиганстве» Софеева летом задерживали еще дважды. «Если многие [участники группы] проходили по 19.3 (неповиновение полиции), то у меня — хулиганство. В последний раз, когда меня задерживали, написали, что я хватался за форменное обмундирование. Я уже думал, что в следующий раз у меня будет уголовка по 318-й», — говорит он.
В целом в спецприемнике Александр провел 27 дней — и заболел там коронавирусом: «У меня случилась пневмония, которая до сих пор меня мучает».
Коронавирус в спецприемнике обнаружили и у Риты Флорес. Летом ее дважды арестовывали — на 15 суток по статье о неповиновении полицейскому и еще на столько же за демонстрацию нацистской символики в сторис. От разговора с «Медузой» Флорес отказалась «по причине упадка сил и общей ненависти к адской паранойи власти». «Слишком много потеряла из-за этого ареста, — добавила она. — Нужно срочно восстанавливать работу и все такое людское».
Во время административных арестов вирусом заразились еще две участницы Pussy Riot — Мария Алехина и ее девушка, муниципальный депутат Басманного района Люся Штейн.
В спецприемнике Штейн провела 15 дней. Повторного задержания она избежала, видимо, только потому, что перестала выходить из дома. Алехина — месяц. При этом обе акционистки одновременно проходили обвиняемыми по «санитарному» делу и находились под мерой пресечения: Штейн под запретом определенных действий, Алехина под домашним арестом (прогулки ей были запрещены).
«Меня посадили в дом, хотя я ходячий антидом. Я всегда жила в машине, на чемоданах, в квартирах, где занималась подготовкой к акциям, у любимых людей, с ребенком, то есть я всегда была в движении. И здесь у меня это движение останавливается. И не железной дверью, решеткой, кучей людей в погонах. Оно останавливается дверью [квартиры], где я провела все свое детство», — говорит Мария Алехина.
Аресты коснулись и друзей Pussy Riot, и тех, кто свою причастность к группе скрывал. Режиссер Анна Кузьминых рассказывает, что с 2019 года участвовала в акциях Pussy Riot анонимно, так как опасалась, что это может навредить ее работе. Этим летом она дважды оказывалась в спецприемнике по статье о неповиновении представителю власти — на 15 и 10 суток.
«Из-за того, что меня [в СМИ] упомянули как участницу Pussy Riot, некоторые люди, с которыми уже были договоренности, отказались финансировать мое кино, — говорит Анна. — Я на этом немножко „погорела“ и теперь использую этот маркер [Pussy Riot] с чувством того, что, ***** [блин], я же не зря пострадала, буду теперь открыто говорить: „Да, я тоже из этих ребят“».
У Кузьминых биполярное расстройство и фибромиалгия — заболевание, которое вызывает боль в мышцах, связках и сухожилиях. Чтобы справляться с ним, Анна каждый день принимает сильнодействующие препараты, прописанные врачом. Но в спецприемнике давать их отказывались.
«Мне было настолько тяжело, что, когда я просыпалась, не могла встать. Мне вызывали скорую, я давала им [сотрудникам скорой] все бумаги по заболеванию, но они все равно считали, что я наркоманка», — рассказывает Кузьминых.
Но даже когда Анне удавалось убедить медработников дать препарат, по ее словам, ей вкалывали недостаточную дозировку. И через несколько часов Кузьминых снова приходилось вызывать скорую: «Приезжают новые врачи, и я заново это все объясняю».
После первых административных суток Кузьминых хотела уехать в Нижний Новгород — там живут ее родители. Но на выходе из дома ее снова задержали. Встретив в спецприемнике Нику Никульшину, которую Анна за день до этого провожала на свободу, она всерьез задумалась об эмиграции. Отъезд из страны она и другие участники Pussy Riot планировали в заключении. «Когда мы гуляли, Саша Софеев всегда стоял в окне и мы перекрикивались. Мы Саше кричали: „Саша, мы уедем в Грузию“. Он говорил: „Какую Грузию?“ А мы: „Обычную!“»
Вслед за Никой Никульшиной, ее парнем Романом Дуровым, Александром Софеевым и Анной Кузьминых в Тбилиси уехал еще один участник Pussy Riot — журналист Василий Крестьянинов. В конце ноября Крестьянинов стал свидетелем ДТП. В отделении полиции, куда он пришел для дачи свидетельских показаний, его встретила сотрудница ФСБ. По словам Василия, она предложила ему стать доносчиком, пригрозив в случае отказа уголовным делом против него и проблемами у родственников.
Крестьянинов рассказывает, что участвовал только в одной акции Pussy Riot — против гомофобии в октябре 2020-го. Столкнувшись с преследованием из-за нее, он перешел от акционизма к журналистике. «Pussy Riot — это ведь не только вешать флаги, панк-молебен играть в ХХС. Это в целом любая деятельность, в том числе правозащитная и журналистская, мне кажется», — объясняет Василий.
Через неделю после акции с флагами, по словам Крестьянинова, его с отцом — директором общеобразовательной школы, в которой раньше сам Василий преподавал физкультуру, — вызвали на «беседу» сотрудники ФСБ.
«Его поставили перед фактом, что он будет уволен. Еще с такими формулировками, что „вы сами понимаете, что происходит, что ваш сын встал не на тот путь, что он против государства“, — пересказывает тот разговор журналист. — Отец очень тяжело прореагировал. У него и так проблемы с сердцем, высокое давление. Я видел, как ему было тяжело, и я тоже был в шоке. Он — заслуженный учитель России, всю жизнь проработал в школе, и я по его стопам пошел, а тут… И чтобы никого не травмировать, я принял решение уволиться».
Спустя год, за несколько месяцев до отъезда Крестьянинова, в ФСБ вызвали уже его старшего брата. Его расспрашивали, с кем общается Василий, чем занимается и «куда ходит пить пиво», утверждает журналист. «Они [власти] могут радоваться, в принципе их задача выполнена. Никого [в стране] не осталось: ни политических партий, ни активистов, готовых куда-либо выйти», — говорит Василий.
* * *
В августе 2021 года Преображенский районный суд Москвы приговорил Люсю Штейн к году ограничения свободы по «санитарному» делу. В сентябре такое же наказание получила Мария Алехина. Согласно решению суда, обеим нельзя покидать Москву.
«Обычно суд до вступления приговора в силу — до апелляции, которая где-то через месяц, — продлевает меру пресечения. Но в нашем случае ее отменили. То есть с меня сняли [электронный] браслет, чтобы потом надеть его обратно. Это супержирный намек: „Мы даем тебе шанс уехать“», — говорит Штейн.
На вопрос о желании уехать она отвечает: «Если я уеду, уже не смогу вернуться. То есть смогу, но только в исправительное учреждение, потому что мне сразу мой срок заменят на реальный. Я хочу дождаться. Мне не так долго осталось под этим ограничением свободы».
«Нет, желания выехать из России у меня нет. Но понятное дело, я не робот вообще ни разу. Я все чувствую, какие-то вещи — суперостро», — добавляет Мария Алехина.
«Знаешь, я задавалась вопросом, кому тяжелее: тем людям, которых сажают, или родным людей, которых сажают? — рассуждает она. — Кому тяжелее: человеку, который находится на каталке в реанимации, потому что его отравили, или человеку, который садится с ним в самолет и думает каждую секунду, выживет тот или нет? Человеку в тюрьме или протестующему у тюрьмы, которого фигачат электрошокером или бьют дубинкой? Я не думаю, что есть ответ».
В этом году сыну Марии исполнилось 14 лет. Подавать с ним документы на паспорт Алехина ходила с электронным браслетом на ноге.
«Я не знаю, что такое для ребенка, когда сначала мама все время с тобой, а потом мама оказывается в колонии и ты ездишь на свиданки. У меня не было такого опыта, и я надеюсь, что он меня поймет в какой-то момент. Потому что все, что мы делали и делаем, — это для настоящего и будущего России, никак иначе, — говорит Мария. — Есть ли у меня чувство вины? Нет, потому что я верю в то, что я делаю. И я верю в то, что сейчас это, возможно, является чем-то маленьким. Но все большое было когда-то маленьким, и история все помнит».
Кристина Сафонова