«В крайнем случае палец себе отрежу, но стрелять не собираюсь» «Медуза» поговорила с россиянами, которых вызвали в военкомат сразу после начала мобилизации. Некоторым выдали повестки прямо в ОВД после задержания на антивоенной акции
В России вторые сутки продолжается «частичная мобилизация». Власти настаивают, что на войну с Украиной отправят только 300 тысяч резервистов. При этом, как выяснила «Новая газета. Европа», в закрытом пункте указа президента РФ Владимира Путина о мобилизации говорится, что в армию могут быть призваны до миллиона человек. О масштабном характере мобилизации говорят и многочисленные сообщения из разных регионов России: повестки военнообязанным вручают на работе, по месту жительства и в отделениях полиции. Кому-то после визита в военкомат удается вернуться домой, кого-то сразу отправляют на сборы. «Медуза» поговорила с россиянами, которых уже вызвали в военкомат, о том, что они собираются делать.
«Медуза» не публикует фамилии героев текста по соображениям безопасности.
Санкт-Петербург
Алексей
40 лет, аспирант, работает в сфере организации мероприятий
Около 11 утра [21 сентября] мне на мобильный поступил звонок из Петроградского военкомата — по месту жительства. По крайней мере, так сказала девушка на том конце провода. Она предложила прийти завтра или послезавтра, взяв с собой паспорт и военный билет. Когда я спросил, в связи с чем, она сказала: в соответствии с «указом» или «новым законом» и что это «в связи с проведением учебных сборов». Спросила, смогу ли я прийти. Я сказал, что постараюсь. На этом мы распрощались.
Конечно, я заволновался. Все может быть. Я предполагаю, что они могут повезти на учебные сборы и три недели спустя эти учебные сборы могут закончиться на территории Украины. Так уже было, может быть и в очередной раз — почему нет?
Я не чувствую страха перед этим походом [в военкомат], но я бы хотел основательно к нему подготовиться. Поэтому завтра [22 сентября] точно не пойду. Я читаю, что говорят юристы, — в зависимости от этого буду дальше выстраивать свои действия. Так просто на войну они меня не отправят.
Прикол в том, что у меня нет боевого опыта, нет военно-учетной специальности. Когда я был в призывном возрасте, отношения с военкоматом у меня были такие: они [военкомы] никак не находили меня. Дело в том, что я был прописан в Омске, но жил не там. Когда мне исполнилось 28 лет, я приехал в Омск, заплатил штраф, мне выдали военный билет [с записью] о том, что я рядовой запаса. С Петроградским военкоматом [Санкт-Петербурга] у меня тоже никогда не было никаких отношений. Я десять лет был прописан на Петроградской стороне, у меня никогда ничего не требовали, но год или полтора назад, уже не помню почему, попросили явиться и встать на учет. Я явился и встал.
Я живу на нервах уже полгода, следя [за новостями] и беспокоясь. Моя супруга — гражданка Украины. Дочь (ей сейчас 12 лет) родилась в Киеве. Я сам два года в Киеве прожил. И это очень личный конфликт для меня. Все это имеет признаки безумия.
Уже понятно, что ничего хорошего ожидать не приходится. А когда ничего хорошего ожидать не приходится, уже меньше волнуешься: ну, очередное дно. Я все равно ничего не могу с этим сделать, к сожалению. Все, что я могу, — это выстроить личную линию защиты. И я ее выстрою.
Meduza has been blocked in Russia. We were ready for this and our work continues, no matter what, but we need your support like never before.
We need it now. Tomorrow could be too late. We are an independent publication, and we work only in the interests of our readers. Many of our readers in Russia can no longer contribute, so we turn to you, our audience around the world.
Спасск-Дальний, Приморский край
Николай (имя изменено по его просьбе)
24 года, работает в сфере услуг
Сегодня в четыре утра вручили повестку моему отчиму. Приходили не люди в форме — не военные, не полиция, просто две женщины, гражданские. Я не знаю, что именно было в повестке отчима, но к семи утра он должен был явиться в военкомат. Он пошел и сейчас там, где обучают перед отправкой в Украину. [Пробудет там] месяц, плюс-минус. Об этом мне рассказала мама.
Я знал, что тоже подпадаю под мобилизацию. Я прогнозировал, что через неделю, а то и месяц призовут. А тут — раз, суток не прошло [после объявления мобилизации], мать звонит [насчет отчима]. Где-то в половине пятого дня она позвонила снова и рассказала, что повестку принесли уже мне. Она сказала [им], что я нахожусь в другом городе. Повестку ей не отдали.
Я проходил обычную военную службу как срочник, не по контракту. Пошел служить, потому что не поступил: мне просто по закону пришлось идти. Служба была очень легкая — я провел год в казарме, частично занимаясь своими повседневными делами. У меня есть военный билет, но военно-учетная специальность в нем просто высосана из пальца, для галочки — «наборщик военно-эксплуатационных машин (установок)». Я ничего не знаю — там, где я служил, никто ничему никого не учил.
Воевать я не хочу, потому что это — очевидная смерть. Я политикой не увлекаюсь, не знаю, уместно ли это говорить. Я обычный гражданский парень, которому эти вещи неинтересны. Я понимаю, что кто-то не прав, Путин или еще кто-то — об этом все говорят. Но ничего положительного не происходит. Я помешать этому не могу. И никто по факту не может. Я не из, как говорят сейчас, «зэшников» [сторонников войны]. Понимаю, что в данной ситуации мы захватили часть территории, а потом их же защищаем, как будто это наше, но это не наше.
Когда это все [война] началось, мы думали, может, что-то случится [например, мобилизация]. А потом это все замялось. И два дня назад, занимаясь своими делами, никто даже подозревать не мог, что такое случится.
Мама очень сильно переживает и на нервах. Какая позиция у отчима, я не знаю. Я у мамы спрашиваю: «Чего он пошел?» Она говорит, что там уголовная ответственность. Это, я думаю, меньшее из зол. Максимально паршиво себя чувствую, если честно. Больше всего пугает, что не знаешь, что делать. Никто не знает, что делать. [Уехать] мысли есть, конечно. Но самый главный вопрос — куда, как и получится ли.
Москва
Алексей (имя изменено по его просьбе)
22 года, работает в сфере торговли
[Во время антивоенной акции в центре Москвы 21 сентября] мы с другом сначала вдвоем прошли по Арбату, скандировали [антивоенные лозунги], даже немного побегали от полиции. Потом встретились с подругой и пошли дальше. Уже было непонятно, что и где происходит, поэтому мы повернули на другую улицу — там тоже был ОМОН. Мне стало нехорошо, я присел на бордюр напротив автозаков, ребята встали рядом со мной. И нас троих забрали [в ОВД].
Нас привезли в ОВД, все было чинно-мирно, полицейские были очень приятными: разговаривали с нами, вынесли попить, в туалет отпускали — не знаю, плюс это или обычные наши права. Я в первый раз [оказался в ОВД]. Нам всем сказали, что мы должны сделать дактилоскопию и сфотографироваться, я отказался.
Потом неизвестно откуда появился мужчина — военный комиссар. Девочек отвели куда-то, а нас [мужчин] оставили. Военный комиссар сказал заходить [к нему в кабинет] по одному. И в этот момент я упал в обморок. Сотрудники полиции сразу вызвали мне скорую. Перед ее приездом я успел зайти к военному комиссару — в «состоянии нестояния».
Он заполнил [повестку] и сказал, чтобы я завтра к 11 утра пришел в военкомат. Я говорю: «У меня категория Д, я не годен». Он сказал: «Вы все равно должны».
Повестки выдали всем — у всех [в них] написано «вызов на учебно-сборные мероприятия». Потом меня отвезли в больницу.
Сегодня я в военкомат не пошел, могу сослаться на плохое самочувствие. Интересный нюанс: кто-то из ребят, кто был с нами [в полиции] и ходил [в военкомат], сказал, что у них проверили документы и отпустили. Как я понимаю, это просто проверка на годность.
Я максимально негативно отношусь к происходящему. Любая война, не важно, что происходит, — это смерть и убийства. [Когда узнал про мобилизацию], в первую очередь начал думать о тех, кто меня окружает: мои коллеги, мой брат, друзья. Моим знакомым военнообязанным девушкам сейчас приходят повестки.
[Министр обороны Сергей] Шойгу, конечно, сказал, что они не будут забирать студентов, но документально это нигде не прописано. Я просто переживаю. Мой младший брат [студент] на панике: ему завтра 18. Я уже, конечно, продумал план, как моему брату избежать всего этого, но не то чтобы хотелось этот план осуществлять. Он не хочет покидать страну. Когда мы с ним обсуждали [отъезд], у него началась истерика. Он говорил, что у него были планы на эту страну, он здесь учится, он хотел бы здесь работать. А теперь он не знает, что делать и как вообще дальше жить.
Честно, не знаю, [останусь ли я в России]. Мне в плане армии ничего не грозит, я в этом уверен. Пускай они мне хоть десять уголовок припишут, они не смогут меня забрать. Но из идеологических соображений [надо ехать]… С другой стороны, я не понимаю, куда и как бежать. Тут у меня незаконченное высшее, какая-то работа, семья. Кто я буду за границей? Никто без образования.
Что еще рассказывают о повестках задержанным
На митинге против войны и мобилизации в Москве задержали и бывшего координатора «ОВД-Инфо» Анну Ромащенко. Ее вместе с еще 19 протестующими доставили в ОВД по району Проспект Вернадского.
«Нам долго составляли протоколы, поэтому мы долго там сидели. К нам не приезжал ни СК, ни Центр „Э“ [МВД], — рассказывает Анна. — Потом, когда всех по очереди привели к адвокату подписывать и проверять протоколы, мальчиков начали звать по одному в какую-то комнату».
Из комнаты, по словам Ромащенко, задержанные мужчины выходили с повестками. Несколько документов юристу «ОВД-Инфо» удалось рассмотреть. «Кто-то [был вызван] — на военные сборы, кто-то — на медкомиссию», — рассказывает Анна.
От повестки, добавляет она, отказался только один задержанный. «Там сидел военком, который говорил, что, если отказываетесь, [будет] уголовная ответственность до десяти лет», — пересказывает слова задержанных, которым вручили повестки, Ромащенко.
Никита
29 лет
Я пришел на митинг против мобилизации, и под конец, когда он начал рассасываться, меня задержали и отвезли в ОВД. Нас было около 20 мужчин всех возрастов — до 50 лет.
Мы там провели пять часов. Всем, кто был в отделении, выдали повестки, кроме несовершеннолетнего, человека со справкой из психоневрологического диспансера и четырех женщин. То, что нам дадут повестки, было сюрпризом. Мы ехали в ОВД и думали, что будут только штрафы и протоколы.
Не выдали повестки и двум гражданам, которые были задержаны случайно — они не были участниками митинга. Но я так понял, им не выдали либо потому, что у них «кавказская внешность», либо из-за того, что у [кого-то из] них была судимость. Они [полицейские] это практически артикулировали. [Задержанный] молодой человек сказал полицейскому: «Ты здесь работаешь, а меня на войну повезут». А тот ответил: «Кто же тебе повестку даст».
У меня нет прописки, я живу не в родном городе. Надеюсь, они не узнают адрес, по которому я живу. Перед тем, как мне вручили повестку, я придумал [новый] адрес. Вручили со словами «сейчас пойдешь, повоюешь», составили также протокол об административном нарушении.
В ОВД «за главного» был один подполковник. Он решил оставить юношу на ночь [в отделе] из-за того, что тот отказался отдать телефон. Подполковник заперся с ним в кабинете и час устраивал ему ликбез о происходящем в стране. Очень громко кричал о «трудном времени для страны» и о недостойном поведении митингующих в этот трудный момент, когда наши парни гибнут.
Вообще, мне не должна была прийти повестка, потому что я только частично годен, категория В. Я никогда не служил в армии, хотя когда-то был даже не против. Десять лет назад у меня была депрессия, мне было все равно [служить или нет]. Я пошел в военкомат, но меня не взяли. Мне не кажется, что спустя 10 лет с добровольного похода в военкомат то, что я иду на митинг против мобилизации, противоречит [моей позиции]. Даже если бы я считал, что служба в армии необходима, это бы не значило, что я одобряю преступные захватнические войны.
Сейчас они решили дать мне еще один «шанс» послужить. Мне нужно было сегодня пойти в военкомат. Я никуда, разумеется, не пошел. Я думаю про то, чтобы уехать, но у меня нет ни денег, ни документов. Родители хотят помочь, но они сами небогатые люди. Я точно буду скрываться, не пойду воевать. В крайнем случае палец себе отрежу, но стрелять я не собираюсь.
Записали Кристина Сафонова и Саша Сивцова