Семь лет назад в петербургском метро тоже произошел теракт. В нем тоже обвинили 11 мигрантов — и их тоже пытали (правда, силовики хотя бы пытались это скрыть) Рассказываем, чем все закончилось тогда — и чего стоит ждать сейчас
23 марта 2024 года, на следующий день после теракта в подмосковном «Крокус Сити Холле», ФСБ сообщила о задержании 11 подозреваемых. Вскоре в телеграм-каналах появились фото и видео, на которых силовики пытают задержанных. Российские правозащитники на протяжении многих лет рассказывали о насилии со стороны сотрудников спецслужб — но до сих пор правоохранительные органы пытались скрывать такие случаи. Так, например, было в другом деле о терроризме — после взрыва в петербургском метро в апреле 2017 года. Тогда обвиняемые рассказывали о пытках в «секретной тюрьме» ФСБ. «Медуза» вспоминает, чем закончилось дело о теракте в Петербурге — и рассказывает, чего от расследования ФСБ стоит ждать теперь.
Публичные пытки
«Скоро привезут… этих нелюдей», — вечером 24 марта 2024 года написал журналистам один из сотрудников пресс-службы московских судов (в распоряжении «Медузы» есть скриншот из чата).
Речь о четверых мужчинах родом из Таджикистана, задержанных по подозрению в теракте в «Крокус Сити Холле»: по последним официальным данным, в нем погибли 143 человека, еще 360 пострадали.
На фото и видео из зала Басманного суда хорошо заметны следы пыток. На лице 32-летнего Далерджона Мирзоева многочисленные ссадины и кровоподтеки, на шее — обрывки целлофанового пакета. Следы побоев видны и у 25-летнего Фаридуни Шамсиддина, его щека сильно опухла. У Саидакрами Муродали Рачабализоды (ему 30 лет) забинтовано ухо. 19-летнего Мухаммадсобира Файзова в зал суда занесли на носилках — в медицинском халате и с катетером.
О поимке предполагаемых боевиков ФСБ сообщила уже на следующий день после теракта. Тогда же в провоенных и близких к российским силовикам телеграм-каналах стали появляться фото и видео с пытками.
Внимание. В следующем абзаце описаны сцены жестокости, а также присутствует мат. Просим чувствительных людей не читать его.
На одной видеозаписи человек в камуфляже отрезает кусок уха у Саидакрами Рачабализоды и пытается вложить плоть ему в рот, приказывая: «Жри, падла! Я тебе хуй отрежу и в рот засуну!» На другом опубликованном снимке Фаридуни Шамсиддин лежит на полу со спущенными штанами. Утверждается, что к нему подключен военный аппарат связи ТА-57, который силовики используют для пыток разрядами электричества. Также в телеграм-каналах сообщалось, что при задержании Мухаммадсобиру Файзову выдавили глаз (фото и видео, подтверждающие это, не публиковались).
Всего, по сообщению ФСБ, силовики задержали 11 человек. Помимо предполагаемых участников нападения на концертный зал, Басманный суд отправил под арест еще четверых — это бывший владелец «Рено», на котором передвигались террористы, 23-летний Диловар Исломов, его брат Аминчон и отец Исроил Исломовы, а также Алишер Касимов, который сдал квартиру одному из предполагаемых участников теракта. Об остальных задержанных (как и об их предполагаемой роли в нападении на «Крокус») пока ничего не известно. Несмотря на пытки, согласно сообщению Объединенной пресс-службы московских судов, вину признали только двое подозреваемых в нападении на «Крокус» — Саидакрами Муродали Рачабализода и Далерджон Мирзоев.
Российские власти почти не комментируют применение насилия к задержанным. Редкое исключение — уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова, заявившая о недопустимости пыток. Зампредседателя Совета безопасности (по совместительству кандидат юридических наук) Дмитрий Медведев, напротив, пишет, что «террористы понимают только ответный террор» и в этом деле «никакие суды и расследования не помогут».
«Меня это удивило», — говорит «Медузе» о публикации видео и фото с пытками правозащитник Роман Ширшов. Он, с 2016 по 2022 год член петербургской Общественной наблюдательной комиссии, вспоминает, что раньше российские власти всячески препятствовали тому, чтобы о пытках стало известно даже правозащитникам. Например, силовики требовали, чтобы пострадавший говорил, что получил повреждения не при пытках, а при каких-нибудь других обстоятельствах. В противном случае угрожали — добавить срок или превратить жизнь в заключении в ад.
Теперь же у Ширшова возникло ощущение, что сотрудники, которых и раньше редко удавалось привлечь к ответственности за незаконное насилие, вовсе не боятся возможного преследования. «Электровспоминатель» — аппарат, который используют для пыток током — это «внутренняя кухня, про которую [раньше] только слышали», отмечает Ширшов. «Все выложили в открытый доступ, а ведь это реальное преступление, — продолжает он. — Я думаю, это было сделано намеренно: люди стали очень толерантны к насилию. Есть враг, и есть государство. Если государство „хорошее“, ему можно все что угодно, даже пытать людей».
С тем, что публикация пыток не выглядит «эксцессом исполнителя», а кажется «спланированными, сознательными действиями», согласна и бывшая коллега Ширшова по петербургскому ОНК правозащитница Яна Теплицкая. Переход к нормализации насилия в российском обществе, отмечает она, был постепенным: «Хотя война сильно ускорила такую деградацию». Правозащитница признается: «Я ощущаю растерянность, потому что я еще никогда не жила в обществе, где пытки не скрываются».
«Где пытка, там нет следствия»
Увидев новости о задержании подозреваемых в нападении на «Крокус Сити Холл», Роман Ширшов сразу вспомнил о другом деле о терроризме.
3 апреля 2017 года в Петербурге террорист взорвал бомбу в вагоне поезда на перегоне между станциями «Сенная площадь» и «Технологический институт». Погибли 15 человек, порядка 100 человек пострадали. Предполагаемый боевик — Акбарджон Джалилов, по версии следствия, участник террористической организации «Катиба Таухид валь-Джихад», обучавшийся минно-взрывному делу в Алеппо — тоже погиб при взрыве. Однако у него, посчитали силовики, остались помощники, которые якобы планировали продолжить теракты.
Обвиняемыми стали одиннадцать человек. Все — из Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана, некоторые имеют российское гражданство. Больше половины из них были соседями по квартире на Товарищеском проспекте в Петербурге. Знакомство со смертником Джалиловым признал только один из них, Ибрагимжон Эрматов, — по его словам, за два года до теракта они вместе работали в кафе «Суши Вок».
Все фигуранты настаивали на своей невиновности. А двое обвиняемых — братья Аброр и Акрам Азимовы (им тогда было по 26 и 28 лет) — рассказали, что весной 2017-го, еще до официального задержания, их пытали в «секретной тюрьме» ФСБ.
По словам Аброра Азимова, вечером 4 апреля, когда он ехал на машине BlaBlaCar в Украину, его задержали сотрудники полиции. Но вместо отделения, утверждает Азимов, его — закованного в наручники и с черным мешком на голове — привезли в какой-то подвал, где прикрепили к железной трубе и стали избивать, а затем пытать током. В один из дней, добавил Азимов, ему на лицо положили тряпку, через которую лили воду, пока он не стал задыхаться. От Аброра требовали, чтобы он признался в знакомстве со смертником Джалиловым и подтвердил свою причастность к теракту. В противном случае Азимова, а также его родственников угрожали скормить свиньям.
«В один из дней я услышал крик моего брата Акрама, которого пытали. Я пытался себя убедить, что это не мой брат», — рассказал Аброр.
Акрам Азимов попал в «секретную тюрьму» почти через две недели после брата, 15 апреля. Перед этим, утверждает Акрам, сотрудники службы безопасности Кыргызстана вывезли его из реанимационного отделения больницы «Касиет» в городе Ош, где он находился после тяжелой операции (это подтверждает справка). По словам Азимова, его доставили на самолете в Москву, где уже сотрудники российской ФСБ отвезли его в подвал. Как и брата, Акрама Азимова пытали током. А также надевали ему на голову пакет, чтобы не давать дышать, и угрожали изнасилованием. От Акрама хотели, чтобы он оговорил родственника.
Из «секретной тюрьмы» Аброра Азимова выпустили 17 апреля, Акрама — 19-го. Тогда же их официально задержали. По словам братьев, силовики сами привезли их в нужное место и объяснили, как себя вести.
Во время первичного осмотра в СИЗО врачи указали, что Аброр Азимов на самочувствие не жалуется. Термический ожог на его стопе якобы возник из-за того, что он сам ранее обжегся кипятком. А гематомы на ягодицах и ссадины по всему телу — из-за падения с железнодорожного перрона. Аброр и Акрам попытались добиться возбуждения уголовного дела, но военный следственный отдел СК РФ, куда они обратились, в этом отказал.
Судебный процесс по делу о взрыве в метро начался весной 2019-го. Обвиняемых, во время следствия находившихся в московских изоляторах, перевезли в Петербург. «Я слышал, что кого-то из фигурантов дела пытали. Поэтому, когда их привезли в СИЗО „Кресты“, мы решили их посетить», — рассказывает Роман Ширшов.
30 и 31 марта 2019 года Ширшов и Яна Теплицкая, тогда члены петербургской ОНК, поговорили в изоляторе с несколькими обвиняемыми в терроризме, в том числе с 28-летним Мухамадсюпом Эрматовым. «Обычный парень», как описывает его Ширшов, рассказал правозащитникам о том, что тоже подвергся пыткам в «секретной тюрьме» ФСБ.
5 апреля 2017 года, утверждал Эрматов, неизвестные избили и похитили его у дома, где он снимал квартиру с братом Ибрагимджоном и еще пятью соседями (все они впоследствии стали фигурантами дела о теракте). Больше месяца его держали в подвальном помещении, в пустой комнате два на четыре метра, прикованным к какой-то железной конструкции на цепь. От цепи похитители освобождали Эрматова только на время допросов и пыток. Под ударами тока, рассказал Эрматов, его вынуждали врать, что он был знаком со смертником Джалиловым.
Раз в сутки Мухамадсюпу Эрматову давали пол-литра воды, немного гречки. Иногда — кусок хлеба. Вместо туалета у него была бутылка. В санузел Эрматова вывели лишь однажды.
В «секретной тюрьме» он пробыл до 11 мая 2017 года. Тогда силовики привезли его в один из московских парков, где инсценировали задержание. На следующий день Эрматова отправили в московское СИЗО «Лефортово», в конце месяца он попал в реанимацию с внутренним кровотечением.
В начале апреля 2019-го Ширшов и Теплицкая обратились в Следственный комитет и Генпрокуратуру с просьбой проверить рассказ Эрматова и привлечь к ответственности пытавших его сотрудников. Однако, как ранее и братья Азимовы, получили отказ из-за отсутствия «признаков преступления».
Незаконному насилию и давлению со стороны сотрудников подверглись и другие фигуранты дела. Махамадюсуф Мирзаалимов рассказал, что в Следственном комитете, куда его доставили после задержания 6 апреля 2017 года, его встретили четверо сотрудников; в руках одного из них была бита, у другого — кинжал. «Они мне сказали: „На колени!“ Потом зацепили руки наручниками за спиной, стали тянуть в противоположную сторону. Били втроем, но я ничего не знал и не мог сказать», — добавил Мирзаалимов. Сотрудники также избили его соседей по квартире на Товарищеском проспекте Петербурга —Азамжона Махмудова и Дилмурода Муидинова, следует из рассказа последнего.
Об избиении перед обыском и допросом говорил в суде еще один фигурант дела, Содик Ортиков. По его словам, силовики подбросили ему взрывчатые вещества и оружие. О фальсификации доказательств рассказывали и другие обвиняемые.
«Мы их взяли на контроль, регулярно посещали, опрашивали», — говорит «Медузе» о фигурантах дела о теракте в петербургском метро бывший член ОНК Роман Ширшов. Помимо помощи в решении бытовых вопросов, правозащитники стремились сделать так, чтобы на обвиняемых перестали давить силовики. «Террористы, педофилы — очень уязвленные категории, — объясняет Ширшов. — На них оказывают даже не организованное [сверху] давление, а просто так: он террорист — значит, с ним можно делать что хочешь».
Так, когда в мае 2019-го члены ОНК в очередной раз посещали «Кресты», один из обвиняемых в терроризме, Содик Ортиков, попытался рассказать им о давлении, с которым столкнулся еще в московском СИЗО «Лефортово». Но сотрудники «Крестов» запретили ему отвечать на часть вопросов, следует из отчета ОНК, — например, о том, били ли Ортикова током.
Этот случай не единственный, когда работе общественных наблюдателей препятствовали. В апреле 2019-го они собирались опросить Аброра Азимова о пытках в «секретной тюрьме», но надзиратели прервали разговор с обвиняемым — якобы из-за того, что правозащитники «нарушили закон». На самом деле, говорит Роман Ширшов, это сотрудники СИЗО «пошли на нарушение закона, лишь бы мы не узнали про пытки».
В декабре 2019-го суд приговорил фигурантов дела о теракте в метро к срокам от 19 лет и до пожизненного лишения свободы. При этом обвинения против девяти из одиннадцати человек так и не были доказаны, считают правозащитники из «Мемориала». А незаконное насилие по отношению к фигурантам осталось безнаказанным.
«Я постаралась разобраться и считаю, что пытали и посадили на огромные сроки людей, не причастных к гибели петербуржцев», — говорит «Медузе» правозащитница Яна Теплицкая.
Как и Роману Ширшову, одиннадцать задержанных по подозрению в теракте в «Крокусе» напомнили ей о «петербургском» деле. «В очень многих делах ФСБ говорит, что задержала [именно] 11 участников. Я не знаю почему. Были версии, что для этого есть какие-то бюрократические причины. И для меня это число — косвенный аргумент за фальсификацию», — отмечает Теплицкая.
«Параллели с питерским терактом прямые», — соглашается Ширшов. Он объясняет, что и тогда, и сейчас ФСБ задержала людей, причастность которых к преступлению вызывает большие сомнения. Например, бывшего владельца машины «Рено», на которой в день нападения на «Крокус» передвигались террористы, и его родственников. А также владельца квартиры, которую арендовал через «Авито» предполагаемый боевик.
«Все идет по той же колее, — убежден правозащитник. — Наверняка задержат вообще всех: знакомых, друзей [предполагаемых четырех боевиков]. Тех, кому они отправляли эсэмэски. У следствия появилась версия, и оно под нее все делает. Это так работает: у всех под угрозами пыток или пытками будут выбивать нужные показания».
«Но там, где пытка, — добавляет Ширшов, — нет никакого следствия».
«Любого можно сломать»
На вопрос о том, на какую помощь в защите своих прав могут рассчитывать обвиняемые в теракте в «Крокус Сити Холле», Яна Теплицкая отвечает: «Я не знаю, как сравнить беззащитность».
«Террористов не любит никто», — говорит ее бывший коллега Роман Ширшов. Однако, вспоминает он, в 2019 году у фигурантов дела о взрыве в петербургском метро появилась группа поддержки. Активисты создали сайт, на котором подробно рассказали о нестыковках в деле и пытках. По словам Ширшова, они поддерживают фигурантов и сегодня — общаются с ними и реагируют на их жалобы. «Люди сидят и будут еще долго сидеть», — добавляет правозащитник.
В том, что кто-то может объединиться для защиты прав обвиняемых в московском теракте, Ширшов сильно сомневается. «Сейчас большая группа, тем более открытая, невозможна», — убежден он.
При этом защищать подозреваемых в терроризме было небезопасно и раньше. На сайте, посвященном делу о взрыве в петербургском метро, рассказывается о давлении, с которым столкнулись родственники, пытавшиеся помочь фигурантам.
- В декабре 2017 года Ахрала Азимова, отца братьев Азимовых, лишили российского гражданства и выдворили из страны — Ахрал рассказывал журналистам о пытках, которым подвергли его сыновей, из-за чего получал угрозы. Братьям Азимовым тоже угрожали, что их отцу подбросят бомбу, — из-за этого Аброр отказывался от показаний о «секретной тюрьме».
- Защитой фигурантов активно занимался и отец братьев Эрматовых, Баходир: он общался со СМИ и искал свидетелей, которые могли бы подтвердить невиновность его сыновей. В мае 2019-го Баходир погиб в ДТП, подробности которого неизвестны. Это произошло примерно через месяц после того, как Мухамадсюп Эрматов рассказал о пытках.
Сейчас ситуация похожая. «Ни один защитник не вызвался добровольно защищать фигурантов дела» о нападении на «Крокус Сити Холл», утверждает агентство ТАСС со ссылкой на пресс-службу Басманного суда. Во время заседания по избранию меры пресечения четверых обвиняемых в теракте представляли адвокаты, предоставленные государством («Медуза» рассказывала, как адвокаты по назначению стали частью правоохранительной системы).
«Дело в страхе, — считает Роман Ширшов. — Мне кажется, никто не хочет, чтобы ему тоже отрезали ухо. Поэтому в деле так называемые „положняковые“ адвокаты, которые будут сидеть и молчать». О том, что угрозы уже получили и назначенные государством защитники, 26 марта рассказала журналистка и член президентского Совета по правам человека Ева Меркачева. «От них требуют отказаться от участия в процессе. В противном случае грозят „отрезать уши“ и расправиться другими жуткими способами с ними и их семьями», — написала она.
Не уверены Роман Ширшов и Яна Теплицкая в том, что фигуранты могут рассчитывать и на членов ОНК Москвы. Хотя председатель комиссии Георгий Волков в комментарии «Газете.ru» заверил, что наблюдатели планируют посетить обвиняемых в изоляторах. «Соблюдение прав человека в местах принудительного содержания едины для всех, и члены ОНК Москвы проследят за тем, чтобы права содержащихся там лиц не нарушались, в том числе этих лиц», — добавил Волков. Ответственный секретарь московского ОНК Алексей Мельников не смог ответить на вопросы «Медузы» из-за «нежелательного» статуса издания в России.
Члены ОНК, отмечает Роман Ширшов, «по идее», должны опросить фигурантов о том, какие телесные повреждения они получили при задержании и во время допросов. Осмотреть их обязаны и врачи следственного изолятора.
«Раньше бывало, что [изоляторы] не принимали с очень сильными телесными повреждениями, происхождение которых [врачи] не могли обосновать, — рассказывает Ширшов. — Как медицинские службы в следственных изоляторах теперь будут это оформлять? Скажут, как обычно говорят, что он бежал и у него оторвалось ухо? Тем более есть видео. Или куда делся глаз у человека? Чтобы глаз вылетел, нужно с такой силой ударить!»
По мнению правозащитника, обвиняемых в теракте в «Крокус Сити Холле», вероятно, ждет пожизненное лишение свободы. Хотя не сомневается он и в грядущей отмене моратория на смертную казнь — этот вопрос вновь активно обсуждают российские политики.
«Я видел комментарии, что если бы они были террористами, то вели бы себя иначе: кричали „Аллах Акбар“, героически смотрели в глаза, — говорит Роман Ширшов. — Ничего подобного! Я считаю, что болью, угрозой применения еще большей боли можно сломать кого угодно. Какой бы лютый ни был человек, любого можно сломать».
Кристина Сафонова